– Ее нет, – сказал старичок. – Я не знаю, кто все
это затеял и как ему удалось ввести в заблуждение прессу, правительство и
разведку, но печальный факт остается фактом. Никакой Гванеронии не существует.
– Вы уверены?
– Генерал, я тридцать лет преподавал географию, она для меня
все, я помню наизусть карты и списки городов, могу перечислить в алфавитном
порядке все столицы мира… Страны с такими очертаниями нет ни на одной карте
Африки. Нет таких городов, нет таких рек и такого озера. Нет и не было таких
политических деятелей. Это грандиозная мистификация, афера века, и наш с вами
гражданский долг – немедленно отыскать и разоблачить ее инициаторов. Мы с вами…
– Одну минуту, – вежливо перебил его Райли. –
Прошу прощения, я приглашу еще одного человека, чье, присутствие, безусловно
будет не лишним. Он с радостью вас выслушает.
Он встал и быстро вышел.
– Приятный человек, – сказал мне старичок. – Как
быстро он оценил ситуацию!
– Да, – сказал я.
– Все же мне непонятно, как такое могло произойти.
– Сам теряюсь, – сказал я. – Вы с кем-нибудь
делились своим открытием?
– Что вы! Я полагал своим гражданским долгом сначала
поставить в известность тех, кто первым подвергся обману. Признаюсь, мне
непонятно одно – с какой целью затеяно все это.
Дверь с грохотом распахнулась. Я примерно догадывался, что
должно было произойти, но не думал, что они приедут так быстро.
Молниеносно, словно атакующие леопарды, двое верзил в белых
халатах метнулись к мистеру Корбишли и подняли его из кресла. Когда его
выносили из кабинета, на ходу запеленывая в смирительную рубашку, на его лице
еще дотлевала счастливая улыбка выполнившего свой гражданский долг человека. В
кабинет вернулся Райли в сопровождении молодого представительного врача.
– Буйный? – деловито осведомился врач.
– Кажется, нет, – сказал Райли.
– Что с ним?
– Маниакальный заскок, не знаю, как это называется
по-латыни. Вы только представьте себе – вообразил бедняга, что никакой
Гванеронии не существует. Учитель географии с тридцатилетним стажем.
– Ага! – сказал врач и энергично черкнул в
блокноте. – Гванерония… ну да, это про нее сейчас столько пишут, что-то
там опять коммунисты гадят, снова происки Москвы. Ну что ж, клиническая картина
ясна. С отставными географами такое случается, знаете ли, иногда выдумывают
несуществующие страны, иногда сомневаются в реальности существующих. Заурядный
случай, классический синдром, – он произнес несколько длинных и красивых
латинских терминов. – Обычно такие не буйствуют, мы поместим его в уютное
тихое местечко, и ему там будет хорошо.
Мы выпили по стаканчику, он рассказал нам несколько
интересных случаев с начавшими чудить учителями географии, мы рассказали ему
свежие новости из Гванеронии, и он уехал.
– Однако, – сказал я.
– Ничего страшного, – беззаботно отмахнулся
Райли. – Если разобраться, сплошная филантропия. Старому человеку
обеспечили уход, уют и медицинскую помощь, бесплатную, заметь, освободили до
конца жизни от забот о будущем. Пенсия у него наверняка была грошовая. Гуманно.
Патрик, ты не читал завтрашних газет?
– Нет, разумеется.
– Могу рассказать, что произойдет завтра. Агентами
разведслужбы Букиры злодейски, средь бела дня, на улице застрелен профессор
Мтагари. Помнишь, за ним одно время наблюдал Бэйб? Дело в том, что профессор
передал нам личное послание полковника Мукиели, и красные ему этого не
простили. Мы скорбим об утрате. Может быть, Мукиели наградит его посмертно.
– Это еще зачем?
– Для вящей убедительности. Для колорита. Труп – весьма
солидный аргумент. Нужно же нам подбрасывать дрова в огонь, как по-твоему?
– Ох, не нравится мне все это, – сказал я.
– Ты что? С каких это пор тебя заботит смерть африканца?
Мало их отправилось к праотцам твоими трудами?
– Дело не в нем, – сказал я. – До сих пор была
только глупая шутка, теперь еще и кровь. Получается, будто человека убивает
фантом. Как в том итальянском фильме, помнишь? Там убийца стрелял с киноэкрана
и уложил кого-то в зале.
– Позволь напомнить тебе, что вся история началась с твоего
рапорта, – сказал он. – С твоего.
– Ладно, переживем, – сказал я. – Но все-таки мне
не нравится, что людей убивают персонажи несуществующей драмы. С таким же
успехом однажды и на нас могут начать охотиться по чьей-то прихоти
несуществующие агенты.
– С нами такого никогда не случится.
– И все-таки мы выпустили джинна из бутылки, – сказал
я. – От нас уже ничего не зависит, мы уже не в состоянии управлять
событиями.
– С чего ты взял? Все возможные варианты будущих
гванеронских событий мы с тобой просчитали вместе. Кстати, что там новенького?
– Повстанцы заняли какой-то город, – сказал я. –
Важный в стратегическом отношении, можно планировать наступление на столицу… Я
тебе сегодня больше не нужен? Знаешь, поеду-ка к Джейн, устал что-то…
Джейн
Ключ от ее двери у меня был. Каюсь, раза два я пользовался
им, пытаясь застать врасплох соперника – мнимого, как потом выяснилось. Это
было в те времена, когда я ее ревновал. Но однажды, неожиданно вломившись в ее
квартиру и застав ее сладко спящей в полном одиночестве, я подумал: не следует,
пользуясь на работе всеми мыслимыми достижениями современной науки и техники,
за порогом своего учреждения уподобляться неандертальцу.
На это дело я бросил отборных специалистов, не ведавших, что
творят. Операция под кодовым названием «Тадж-Махал» (идиотское название выдумал
плохо соображавший с похмелья Кастер) длилась месяц и проходила в классическом
стиле: миниатюрные микрофоны повисали на телефонных проводах, хитроумные
телекамеры проникали сквозь задернутые шторы, лазерные лучи улавливали вибрацию
оконных стекол, передавая содержание ведущихся там разговоров, сменявшие друг
друга неприметные личности, пешие и моторизованные, неотступно следовали по
пятам мисс Джейн Митчел.
Не будем уточнять, в какую сумму это вылилось, не стоит
рыдать над перенесшим небольшое кровопускание секретным фондом – случалось, что
в результате менее важных операций вылетали в трубу вдесятеро большие суммы.
Главное, выяснилось, что, кроме некоего Патрика Грэма, других мужчин у
вышеупомянутой мисс Д. М. не имеется. По-моему, это оправдывало все затраты.
Осуществлявший общее руководство «Тадж-Махалом» Моран быстро
догадался, что к чему, но, разумеется, держал язык за зубами – не я первый
использовал наши возможности в личных целях.
Я плюхнулся на тахту и включил телевизор. Загрохотало,
загремело, на экране сквозь клубы дыма и пыли бежали, падали, вскакивали и
снова бежали вооруженные люди, трещали очереди, взметались разрывы. Диктор
молчал, но мне вся эта суета показалась знакомой, словно я сам был там.
