– Разумеется, нет, – сказал я, глядя в пол.
– То-то. Тебе хочется отомстить, неважно кому, только бы
хоть как-то отомстить.
– Ты меня презираешь?
– Нет, наверное, – сказал он. – Просто ты и тебе
подобные представляете собой новый тип людей – гомо информатикус – тип,
родившийся с развитием телевидения и глобальной сети информации. Мир вы
представляете себе по сухим цифрам, сводкам и диаграммам, строительство нового
медицинского центра и сожженная карателями деревня для вас адекватны – всего
лишь группа дырочек на перфокарте. И это позволяет вам относиться равнодушно к
любому злу. К любому… Знаешь, у меня есть знакомый социолог. Он заложил в
компьютер содержание десяти крупных газет за последние годы и вывел
своеобразные алгоритмы. Он показывал мне созданные на основе этих алгоритмов
«номера газет». Патрик, это было страшно! Среднее арифметическое, полная
безликость, но не отличимая от реальных газет. Странам и президентам он дал
условные имена вроде твоей Гванеронии, но сотня подопытных, которым он
показывал свои «газеты», даже не заметила, что они поддельные, – те же
угрозы и заверения, те же сообщения о мятежах и конкурсах красоты.
– Так, – сказал я. – Значит, я – гомо
информатикус, довольно мило. Пусть будет так. Ну, а ты? Ты-то у нас кто?
Святой? Черта с два, ты служишь тому же богу.
– Знаю, – сказал он. – Потому-то и не собираюсь
выступать в роли судьи и праведника. Но между нами все же есть разница, Патрик.
Я был в местах, где резвились террористы, которых посылали такие, как ты. Я
видел, как горят деревни и умирают люди. И рассказывал об этом, как мог. С
тобой обстоит иначе. Чтобы такие, как ты, увидели за стопкой перфокарт кровь и
боль, требуется, как правило, чтобы земля у вас загорелась под ногами. Чтобы
убили твою девушку, а за тобой гонялись с автоматами союзники. Вот тогда тебя
проберет до души, и ты начнешь метаться – сохрани господь, не в поисках
справедливости, всего лишь в попытках хоть кому-нибудь отомстить. Я тебя
поздравляю, Патрик. Хоть что-то человеческое появилось, месть – это уже
чувство.
– Провались ты, – сказал я. – Мне от тебя требуется
одно – будешь ты об этом писать?
– Ни строчки.
– Прекрасно, – сказал я и встал. – Испугался? Что
ж, понятно, есть кого бояться.
– Сядь! – рявкнул он, и я опустился на стул. –
Дурак ты все-таки. Меня не испугали в Африке ваши «гориллы», чего ради я испугаюсь
вас теперь? Скажи, пожалуйста, что произойдет, если статья появится?
– Меня выгонят.
– Тебя и Райли. А вернее всего, не выгонят – ваши миллионы у
вас отобрать довольно трудно, как и отдать вас под суд – умеючи можно
открутиться. Вы получите взбучку и будете по-прежнему корпеть над бумагами,
раздувая реальные мятежи. С неделю люди будут смеяться над плохо знающими
географию сенаторами и генералами, а потом все забудется. Сенаторы будут
по-прежнему угрожать реальным людям и странам, генералы – предоставлять помощь
прототипам твоего Мукиели. И все.
– Одним словом, ты оставляешь меня с этими молодчиками,
нашими союзниками?
– Сиди, я не кончил, – он набрал номер. – Генри?
Это Сай. Быстренько подбрось мне кого-нибудь из твоих ребят и оповести
остальных. У меня здесь подполковник Грэм, да, тот самый. Да, новости поистине
сенсационные.
– Что ты задумал?
– Я тебя спасаю. Вывожу из игры. Ты им скажешь, что
повстанцы разгромлены, что Мукиели убит, что-нибудь в этом роде. Это твой
единственный шанс.
Через десять минут квартира Саймона была битком набита
репортерами, на меня нацелились десятка два микрофонов. Я сидел у окна и ждал,
пока последний опоздавший настроит диктофон.
– Что там случилось, Патрик? – крикнул кто-то. –
Мукиели занял столицу?
– Джентльмены, – сказал я. – Должен вас огорчить –
части Мукиели разбиты. (Кто-то удивленно свистнул.) Да, джентльмены, произошла
досадная случайность, от которой не гарантирован ни один военачальник. Сегодня
на рассвете части Мукиели завязали бои в предместьях столицы, но… Полковник
Мтанга Мукиели вместе со всем штабом погиб при налете истребителей на
передвижной командный пункт. Оставшись без командования, подразделения Фронта
деморализованы и рассеяны превосходящими силами противника. Это все. Прошу
прощения, мне трудно говорить, я взволнован – мы понесли большую утрату…
Подробности я сообщу вам позже.
Давя друг друга, опрокидывая стулья, репортеры понеслись к
выходу и загромыхали по лестнице. Я ушел следом за ними, избегая встречаться
взглядом с Саймоном. Я находился в каком-то полусне, но это состояние мгновенно
улетучилось, как только на стоянку перед домом Саймона вылетел голубой
«корвет».
Мне удалось оторваться от них и на этот раз – все-таки я
служил не в бакалейной лавочке и кое-что умел. Снова началось бесцельное блуждание
по улицам. Одним махом я уничтожил бравого полковника и его воинство, но Райли
узнает об этом, когда сообщение передадут по радио, а мои преследователи – и
того позже.
Устав кружить по городу, я вспомнил о своем охотничьем
домике и помчался туда. Предварительно я позвонил Райли, но его не оказалось на
месте, его как раз вызвали к шефу. Ободренный (это могло означать и то, что шеф
уже слушал радио), я сообщил секретарше, что именно она должна передать
генералу, – в том числе и то, что моя жизнь зависит теперь только от него.
Я мало надеялся на его чувства, но все же слишком многое нас связывало. Ночь
напролет я просидел в домике, сжимая винчестер и вслушиваясь в каждый шорох,
измученный голодом и жаждой, загнанный в угол. А утром на опушке появился знакомый
голубой автомобиль. И еще один, серый.
Последние штрихи
Сейчас уже середина дня. Они пока не предпринимают попыток
атаковать – печальный пример того, которого я уложил при первой попытке, их,
судя по всему, не особенно воодушевил. Утащив своего раненого, или, надеюсь,
убитого, они стали палить из автоматов, укрываясь за деревьями, но скоро
поняли, что этим многого не достигнешь, и перестали. И они, и я определили уже,
что их верный шанс – темнота. Осветят домик фарами, швырнут что-нибудь зажигательное,
и мне придется выстрелить себе в висок – лучше уж это, чем попасть к ним на
допрос. Райли, кажется, ждать уже бесполезно, скорее всего, он решил превратить
в очередную жертву гванеронской разведки и меня.
Между деревьями показался белый лоскут, потом человек,
размахивающий им, вышел на открытое место и направился к домику. Я прокрался к
простенку и встал так, чтобы видеть окно, выходящее на противоположную от
парламентера сторону. Эти их штучки давно известны, в стычках с федаинами они
применяют именно такой способ – пока с одной стороны звучит записанный на
пленку призыв сдаться, с противоположной тем временем подбирается поближе
пулеметчик.
Господи, да ведь это Райли с белым флагом! Я уронил
винчестер, выбежал на крыльцо и бессильно опустился на ступени, меня била
дрожь.
