Я вздрогнул. Отсюда, где я сидел, оно походило на лицо Госпожи. Точнее говоря, на лицо, которое было у нее в тот единственный раз, когда я ее видел. Случилось это во время битвы при Чарах. Госпожа вызвала меня, чтобы выудить из моих мозгов все, что я подозреваю о заговоре среди Десяти Взятых… Меня затрясло от страха. Я живу с ним годами. Если она вызовет меня на допрос еще раз, Черный Отряд лишится своего главного врача и летописца. Теперь я знаю кое-что такое, за что Госпожа без колебаний стерла бы в порошок целые царства.
Лицо в огне высунуло язык, точь-в-точь как у саламандры. Гоблин взвизгнул, подпрыгнул и схватился за волдырь, вскочивший на носу.
Одноглазый, стоя к своей жертве спиной, осушал очередную кружку пива. Гоблин нахмурился, потер нос и снова сел. Одноглазый чуть-чуть повернулся, искоса подглядывая за ним и выжидая, пока Гоблин начнет клевать носом.
Такие розыгрыши они устраивали бесконечно. Когда я вступил в Отряд, оба колдуна уже были его членами, причем Одноглазый не меньше сотни лет. Он жутко старый, но бодрости у него не меньше, чем у меня.
А может, и больше. В последнее время на меня все сильнее давит бремя прожитых лет и упущенных возможностей. Я могу сколько угодно насмехаться над крестьянами и горожанами, которые всю жизнь прикованы к одному и тому же крохотному уголку земли, в то время как я разъезжаю по ней и дивлюсь ее чудесам, но когда я умру, то не оставлю после себя ни ребенка, носящего мою фамилию, ни убитой горем семьи, если не считать моих товарищей. Никто не вспомнит обо мне, никто не поставит памятник над моим хладным прахом. И пусть я был свидетелем великих событий, от меня не останется ничего, за исключением этих Анналов.
Такой вот самообман. Пишу собственную эпитафию, маскируя ее под историю Отряда.
Похоже, я превращаюсь в клинического ипохондрика. Надо за собой последить.
Одноглазый положил руки на стойку ладонями вниз, будто прикрывая что-то, пошептал и открыл ладони. На стойке остался сидеть мерзопакостный громадный паук с пушистым беличьим хвостом. Да, Одноглазый – мужик с юмором, этого у него не отнимешь. Паук спустился на пол, подбежал ко мне, ухмыльнулся черной рожей Одноглазого, только без повязки на глазу, и засеменил к Гоблину.
Суть колдовства, даже когда им занимаются не мошенники и шарлатаны, заключается в том, чтобы пустить противника по ложному следу. Именно этим и занимался хвостатый паук.
Гоблин не дремал. Он таился в засаде. Когда паук подбежал поближе, колдун резко развернулся и взмахнул поленом.
Паук юркнул в сторону. Гоблин яростно колотил поленом по полу, и все зазря. Живая мишень стремительно обогнула его, хихикнув голосом Одноглазого.
В пламени вновь появилось лицо, выбросив вперед змеиный язык. Штаны на заднице у Гоблина задымились.
– Ох ты черт! – сказал я.
– Чего? – спросил Капитан, не отрывая взгляда от карты. Они с Лейтенантом все еще спорили, где лучше устроить опорный пункт – в Сердце или Томе.
Но народ уже прослышал, и ребята один за другим повалили в зал, чтобы посмотреть последний раунд.
– Думаю, на сей раз победит Одноглазый, – заметил я.
– Да ну? – Наш старый медведь, похоже, на мгновение заинтересовался. Одноглазому годами не удавалось обставить соперника.
Гоблин разинул свой лягушачий рот и издал изумленный озлобленный вопль. Потом заплясал на месте, хлопая себя по ягодицам ладонями.
– Ты, гаденыш! – визжал он. – Да я ж тебя удавлю! Я тебе сердце вырежу и съем! Я… Я…
Поразительно. Просто поразительно. Гоблин никогда не впадает в ярость. Обычно он становится очень спокойным. И тогда Одноглазый снова начинает шевелить мозгами, придумывая очередную каверзу. Если Гоблин спокоен, Одноглазый тотчас смекает, что его провели.
– Уймите их, пока не поздно, – велел Капитан.
Мы с Ильмо встали между противниками. Дело принимало скверный оборот. Угрозы Гоблина были вполне серьезны. Похоже, он был сильно не в духе – впервые, сколько его помню, – и Одноглазый попался ему под горячую руку.
– Угомонись, – сказал я Одноглазому.
Он послушался. Он тоже почуял, что дело пахнет керосином.
Публика недовольно заворчала. На кону стояли немалые суммы. Обычно на Одноглазого никто и медяка не ставил: победа Гоблина не подлежала сомнению. Но на сей раз он явно сплоховал.
Гоблин и не думал прекращать поединок. Однако играть по обычным правилам тоже не захотел. Он подхватил с пола меч и кинулся к Одноглазому.
Я не смог сдержать усмешки. Меч был такой громадный и зазубренный, а Гоблин такой мелкий и свирепый, что все это походило на карикатуру. Правда, очень кровожадную карикатуру. Ильмо не сумел с ним справиться. Я махнул рукой, призывая на помощь. Кто-то сообразил плеснуть Гоблину на спину воды. Тот развернулся, выругался и забубнил какое-то убойное заклинание.
Нам стало совсем не до смеха. На помощь ринулась сразу дюжина ребят. Кто-то вылил на Гоблина еще одно ведро. Это остудило его пыл. Когда мы забрали у него меч, он выглядел смущенным. Еще воинственным, но смущенным.
Я отвел его обратно к камину и пристроился рядом.
– В чем дело? Что стряслось? – спросил я, искоса глянув на Капитана. Перед ним стоял Одноглазый, весь поникший от суровой нахлобучки.
– Сам не знаю, Костоправ. – Гоблин сгорбился и уставился на пламя. – Просто все вдруг обрыдло. Засада эта сегодняшняя… Вечно одно и то же. Каждый раз очередная провинция, и с каждым разом в ней все больше повстанцев. Они размножаются, как черви в коровьей лепешке. А я все старею и старею, и я не сделал в жизни ничего, чтобы хоть немного улучшить этот мир. Честно говоря, если оглянуться назад, все мы делали его только хуже. – Он покачал головой. – Нет, не то. Я не то хотел сказать. Просто не умею подобрать нужных слов.
– Должно быть, это эпидемия.
– Что?
– Ничего. Мысли вслух.
Ильмо. Я сам. Гоблин. И не мы одни, судя по настроению людей в последнее время. Что-то неладно в Черном Отряде. Кое-какие подозрения на сей счет у меня были, но анализировать их не хотелось. Слишком тоскливо.
– Может, нам просто нужно размять косточки? – предположил я. – После Чар мы ни разу и не дрались-то как следует.
Это была полуправда. Сражение, которое заставило бы нас забыть обо всем, кроме сиюминутного выживания, могло излечить симптомы, но не саму болезнь. А я как врач не советую лечить симптомы. Они все равно будут повторяться до бесконечности. Бороться нужно с причиной заболевания.
– Что нам нужно, – проговорил Гоблин таким тихим голосом, что его почти заглушило потрескивание огня, – так это дело, в которое мы могли бы поверить.
– Да, – согласился я. – Это бы нам не помешало.
С улицы донеслись изумленные и яростные вопли пленников, узнавших, что им самим предстоит заполнить вырытые могилы.
