Новая дорога проходила намного западнее прежней – Великая Скорбная река меняла русло и продолжала менять. В результате путь от Весла до Курганья стал на пятнадцать миль длиннее. Последние сорок пять миль дороги оставались недостроены, и там нам пришлось несладко.
Порой попадались торговцы – все едущие на юг. Они качали головами и говорили, что мы тратим время зря. Сказочные сокровища испарились. Дикари выбили всю пушную дичь.
С момента нашего отъезда из Весла Следопыт был не в себе, и я не мог понять отчего. Может быть, суеверие? Для форсбергского простонародья Курганье остается символом ужаса. Властелином матери пугают ребятишек, как букой. Четыреста лет его нет на свете, но печать не стерта до сих пор.
Последние сорок пять миль мы преодолевали неделю. Я начинал беспокоиться. Мы могли и не вернуться домой до зимы.
Мы только что выехали из леса на поляну вокруг курганов. Я остановил фургон.
– Тут все поменялось.
Из-за моей спины выползли Гоблин и Одноглазый.
– Тьфу! – Гоблин икнул – Точно.
Курганье казалось заброшенным. Просто болото, хотя самые высокие точки прежнего Курганья оставались заметны. Во время нашего последнего посещения орда имперцев неутомимо и непрестанно расчищала, чинила, осматривала все вокруг. Теперь здесь правила тишина. Она беспокоила меня еще больше, чем упадок Курганья. Неторопливый, неутихающий дождь моросит с темно-серого неба. Холод. И тишина.
Дорога тут тоже была завершена. Мы покатили вперед. До самого города – краска слезала с рассыпающихся домов – не встретили мы ни единой живой души.
– Стойте и назовитесь, – окликнул нас кто-то. Я остановил фургон.
– А ты где?
Необычайно активный пес Жабодав прохромал к одной из развалюх и принюхался. На дождь вышел бурчащий стражник.
– Тут.
– Ох, напугали вы меня. Фитиль я, из товарищества «Фитиль, Кузнец, Кузнец, Портной и сыновья». Торговцы мы.
– Да? И эти тоже?
– Кузнец и Портной – в фургоне. А это Следопыт. Он на нас работает. Мы из Роз. Прослышали, что дорога на север опять открыта.
– Теперь-то разобрались, что к чему? – Стражник фыркнул. Я выяснил, что в хорошем настроении он пребывал по случаю погоды. День, по тутошним меркам, выдался ясный.
– Как у вас тут дела делаются? – спросил я. – Нам где-то в определенном месте останавливаться?
– Кроме «Синелоха», вам приткнуться негде. Там посетителям рады будут. Устраивайтесь. Завтра к утру доложитесь в штабе.
– Хорошо. А где «Синелох»?
Стражник объяснил. Я дернул за вожжи, фургон тронулся.
– Не слишком строго, – заметил я.
– А куда бежать-то? – возразил Одноглазый. – Они знают, что мы здесь. Путь отсюда только один. Не станем играть по их правилам – заткнут горлышко, и все.
Ощущение возникало именно такое.
И еще погода вносила свою лепту. Мрачность. Уныние. Улыбки были редки, да и те по большей части дежурные.
Трактирщик в «Синелохе» даже имен не спросил – только деньги вперед. Другие торговцы на нас не обращали внимания, хотя торговля мехами традиционно была монополией Весла.
На следующий день несколько местных явились поглазеть на наши товары. Загрузились мы тем, что, как я слыхал, пользуется тут спросом, но покупателей было немного. Расходилось только спиртное. Я спросил, как связаться с лесовиками.
– Ждать, – ответили мне. – Придут, когда придут.
Разделавшись с этим, я направился в штаб Вечной Стражи. Само здание не изменилось, хотя окружавшие его бараки несколько подразвалились.
Первым, кого я встретил, оказался приветствовавший нас днем раньше стражник. С ним мне и предстояло вести дела.
– Фитиль меня зовут, – повторил я. – Из товарищества «Фитиль, Кузнец, Кузнец, Портной и сыновья», из Роз. Торговцы мы. Мне велено тут доложиться.
Стражник странно глянул на меня, точно пытался что-то припомнить. Что-то его беспокоило. Как дырка в зубе. Я не хотел, чтобы стражник беспокоился. Еще вспомнит, не дай бог.
– С тех пор как я отслужил свое, тут многое переменилось.
– Все к псам катится, – проворчал стражник. – К псам. С каждым днем хуже. Ты думаешь, кому-то не наплевать? Да мы сгнием тут. Сколько твоих?
– Четверо. И собака.
Неверно. Стражник скривился. Чувства юмора нет.
– Как прозывают?
– Фитиль. Один Кузнец. Портной. Следопыт. Он на нас работает. И пес Жабодав. Этого надо звать полным именем, а то обижается.
– Да ты у нас шутник?
– Эй, не обижайся. Уж больно у вас тут мрачно.
– Ага. Читать умеешь?
Я кивнул.
– Правила вывешены во-он там. У тебя есть выбор: подчиняться им – или сдохнуть. Кожух!
Из соседней комнаты выбежал солдат:
– Да, сержант?
– Новый торгаш. Проверь его. Ты в «Синелохе», Фитиль?
– Да.
Правила не изменились. Даже лист пергамента тот же, выцветший настолько, что почти не прочесть. Говорилось там в основном: «Не лезь в Курганье. Если оно тебя не прикончит – это сделаем мы».
– Сударь? – переспросил рядовой. – Когда вы будете готовы?
– Да я уже готов.
Мы вернулись в «Синелох». Солдат перебрал наши вещи. Единственное, что заинтересовало его, – мой лук и количество оружия в фургоне.
– Зачем столько оружия?
– Слыхали, что с дикарями стычки бывают.
– Брешут да заливают. Только воровство у них.
Гоблин и Одноглазый особого внимания не привлекли. Вот и отлично.
– Правила вы читали. Их и держитесь.
– Я их давно знаю, – ответил я. – Когда я в армии служил, мы тут гарнизоном стояли.
Солдат прищурился на меня, кивнул и ушел. Все мы облегченно вздохнули. Гоблин снял скрывающее заклятие с колдовских принадлежностей, которые они с Одноглазым наволокли. Пустой угол за спиной Следопыта наполнился вещами.
– Он может вернуться, – запротестовал я.
– Не стоит держать заклятие дольше необходимого, – разъяснил Одноглазый. – Кто-нибудь может ощутить его присутствие.
– Согласен. – Я захлопнул ставни на единственном окне. Заскрипели петли. – Смазать бы, – предложил я, глядя на город.
Мы находились на третьем этаже самого высокого здания в городе, если не считать казарм стражи. Я увидел дом Боманца.
– Ребята. А ну-ка, гляньте.
Они глянули.
– А он в чертовски хорошем состоянии. – Когда я последний раз видел этот дом, его впору было сносить. Суеверный страх отваживал жильцов. Помнится, я туда пару раз заглядывал. – А не пройтись ли нам, Следопыт?
