– Ваш румель сработал чисто, Госпожа, – заметил вдруг Нарайян и добавил что-то еще речитативом, обращаясь к Зиндху. Тот нехотя кивнул.
– Зачем вы закопали его? – спросила я. – Ведь никто не узнает, что именно с ним произошло. Я хотела, чтоб его смерть послужила уроком для других.
– Если бы мы оставили его как есть, определить убийц было бы легче легкого. Косвенные намеки гораздо страшнее, чем факт. Лучше, если обвинения в ваш адрес ограничатся сплетнями.
Может, они и правы.
– А зачем вы размозжили ему кости и вспороли живот?
– Чем меньше могила, тем труднее ее найти. А живот – чтоб не распух. Если не вспороть, труп так может разбухнуть, что земля вздымается. Или лопается и выделяет газ, и могилу легко найти по запаху. Особенно для шакалов – те просто выкапывают покойников и разбрасывают повсюду куски мяса.
Практично. И, логично. И очевидно, потому что он объяснил предельно четко. Никогда раньше мне не приходилось сталкиваться с проблемой, как и куда следует прятать труп. Теперь я могла опереться на знания вполне практичных и, несомненно, опытных убийц.
– В скором времени нам предстоит с вами разговор, Нарайян.
Он опять состряпал улыбку. Скажет он мне правду, как же.
Мы проскользнули в свой лагерь и разошлись. Спала я отлично. В снах не было ощущения обреченности и отчаяния. В одном из них ко мне подошла красивая смуглая женщина, которая прижала меня к себе и, гладя, хвалила меня за то, что я такая умница. Я проснулась, чувствуя себя отдохнувшей и полной энергии. Утро было прекрасным. И мир казался особенно ярким и разноцветным.
И мои упражнения в колдовстве прошли замечательно.
Глава 19
Бесследное исчезновение такого авторитетного жреца, как Джахамар Джа, – хотя, с моей точки зрения, он был самым заурядным противником, которого я воспринимала лишь как слабую карикатуру на мужчину, – потрясло множество людей, населяющих местность у брода Гойи. Шепотом передавали друг другу, что Джа строил козни против меня и Радиши, и именно это решило его судьбу. Я эти сплетни не распространяла, Нарайян также отрицал свою причастность к ним. Два дня спустя после того, как мы закопали Джа, абсолютно все были убеждены, что его устранение – моих рук дело. Но никто не знал, как именно я с ним расквиталась. Люди были напуганы.
Все это сильно повлияло на Ножа. У меня создалось впечатление, что он решил, будто я прошла через некий обряд посвящения, и теперь он мог полностью отдать себя моему делу. Я была довольна, хотя меня удивляло, почему он столь люто ненавидит жрецов. Я велела Нарайяну распространить слух о том, что мне все еще нужны люди, особенно умелые наездники. И в отряд вступили еще двести шадаритов, а также около пятисот воинов, принимавших участие в сражении при Дежагоре, хотя многие сделали это, желая получать регулярное питание и занять устойчивое положение в иерархической системе. Система каст в Таглиосе способствовала зависимости от иерархии. Из-за повсеместного хаоса отсутствовали абсолютно все блага, которые подразумевает общественная стабильность, зато появилась масса трудностей.
Я велела Нарайяну подумать о том, как можно расширить границы лагеря. Нам становилось тесно. А Ножу я приказала выявить потенциальных командиров. Их тоже требовалось все больше и больше.
Таглианцы не уставали удивлять меня. Хотя в основе своей их мышление оставалось миролюбивым, они восхищались тем, с какой легкостью, не задумываясь, я расправлялась со своими врагами. Чем больше было насилия, тем больше восторга оно у них вызывало. Если, конечно, им самим ничего не угрожало.
На третье утро после гибели Джа Радиша прислала за мной. Беседа наша была краткой и не имела никаких последствий, однако после нее у меня появилась уверенность, что Копченый был больше чем фокусником. Он достаточно ловко сумел проникнуть сквозь завесу времени, чтобы убедиться в том, что исчезновение Джа – моих рук дело. Он казался необычайно вымотанным. И Радишу я впервые видела столь напуганной.
Она понимала, что ситуация выходит из-под ее контроля.
В ту ночь она, Копченый и несколько верных ей людей тайком перебрались через Мейн и отправились на север. Лебедя и Махера она оставила в крепости, чтобы никто не заметил ее отсутствия. Но напрасно она пыталась меня обмануть. Нарайян донес мне о ее действиях, прежде чем она успела подойти к реке.
День был примечателен еще и тем, что в отряд вступили первые новобранцы. Их было всего трое. Двое из них – друзья Нарайяна. Это свидетельствовало о том, что весть об отряде распространяется все дальше и что таглиаццы готовы присоединиться к нам в нашей борьбе.
Боевая подготовка проводилась с удвоенной энергией. Я, как и прежде, старалась, чтобы люди воспитывались в духе преданности товарищам и командиру – остальные привязанности следует забыть.
Большее число добровольцев было из бывших рабов. Они особо отличались на учениях. Им было нечего терять, ибо их мир был уничтожен Хозяевами Теней. Я думала, что надо послать надежных людей в дельту Мейна на поиски тех, кто не имел тесных связей с Таглиосом.
* * *
Нарайян и Зиндху сообщили мне, что Радиша строит козни. Выслушав их, я сказала:
– Присядьте. Настало время для разговора.
Они поняли меня. Вопреки моим ожиданиям, на их лицах не было уныния. Они уже переговорили между собой и решили открыться.
– Итак, кто вы такие и каковы ваши планы?
Нарайян набрал в легкие воздух – он избегал смотреть мне в глаза.
– Госпожа. Мы – Обманники. Мы исповедуем культ богини Кины, хотя у нее много имен и много обличий, но единственная истина для ее последователей – смерть. – Он пустился в пространное объяснение сути учения и связи его с культами Таглиоса и соседних государств. Все это было такой же несусветной чепухой, как и теории происхождения и характеристики наиболее мрачных богов. Совершенно очевидно, что представления Нарайяна в этой области не отличались глубиной. Выслушав его разглагольствования, я поняла лишь, что он и Зиндху поклонялись Кине.
После некоторого давления оба признались, что поклонение богине подразумевало совершение убийств. Зиндху осмелился вставить слово:
– Нарайян – джамадар секты Джангдор, он пользуется большим авторитетом среди нас, Госпожа! – Видимо, он решил нарушить возникшую паузу, полагая, что неудобно человеку самому похваляться своими достижениями. – Он помог перейти в рай более сотни душ.
– Ста пятидесяти трем, – скромно и лаконично уточнил Нарайян. Было ясно, что похваляться этим он не считал зазорным.
– В рай? А поточнее нельзя?
– Те, чьи жизни приносятся в жертву этой богине, освобождаются от Колеса Жизни и прямиком попадают в рай.
Теория Колеса существовала у гуннитов. Согласно ей, жизнь человека идет как бы по кругу, он рождается помногу раз до тех пор, пока его благие деяния не перевесят совершенных им дурных поступков. Только тогда он получает освобождение. Но попадает отнюдь не в рай. Потому что концепции рая у гуннитов просто не было. Они считали, что те, кому удалось вырваться из Колеса Жизни, становились частью производящей силы, создавшей богов Света. Тех самых богов, которые, в свою очередь, являлись защитниками этой силы в бесконечной борьбе против Тьмы. А та может быть побеждена только тогда, когда производящая сила преисполнится нужным количеством добрых душ. Тьма, конечно, противостоит ей, побуждая людей совершать зло.
