Костоправ о чем-то заговорил, но я перебил его:
– Я явлюсь на заседание штаба через десять минут.
Я ничего не мог сказать им напрямую, но, может статься, хоть что-то объясню намеками.
Однако я отлично понимал: ничего не изменится. Самое ужасное ждет нас впереди, и я бессилен отвести беду.
Однако в Перелеске я сделаю все, что смогу. А вдруг на этот раз выйдет иначе? Если бы только вспомнить будущее получше да сделать верные ходы…
Ты! Кто бы ты ни был. Ты продолжаешь увлекать меня к истокам боли. Зачем тебе это нужно? Что тебе вообще нужно? Кто ты есть и что ты есть?
Молчишь? Как всегда…
14
Зубаст оказался этот проклятый ветер. Кутаясь в одеяла, мы дрожали, словно беззащитные цуцики. Полный нечисти Перелесок – не то место, где большинству наших ребят хотелось бы пребывать.
Невидимые во тьме, деревья потрескивали и поскрипывали. Стонал, посвистывал ветер, отчего очень легко было дать волю воображению, представив себе многие тысячи замученных и убитых здесь. Стоны ветра – их стоны, мольбы о милосердии, не находящие отклика даже теперь. Того и гляди, мертвые восстанут перед тобою, требуя отмщения живым…
Я, хоть и старался держаться героем, не мог унять дрожи. Укутался поплотнее в одеяло, однако и это не помогло.
– Эй, жопа в сахаре! – насмешливо окликнул меня Одноглазый, словно самому ему, мелкому пакостнику, легче легкого было держать себя в руках. – Если этот твердолобый Гоблин не прекратит там шлендать и не вернется, спущу с него штаны да посажу на глыбу льда!
– Мудрое решение.
– Не будь занудой, Мурген. Я…
Тут резкий порыв ветра заглушил его слова, не дав досказать, что он там задумал.
Дрожали мы все вовсе не только от холода, хотя никто из нас не признался бы в том. Сказывались место, задача и то, что громадная туча накрыла нас, заслонив скудный свет звезд, что был хоть какой-то подмогой.
Ночь была чертовски темной. А Душилы вполне могли сдружиться с теми, кто правит Тенями. Носила похожие слухи сорока на хвосте. Хотя – скорее не сорока, а громадный черный ворон…
– Слишком много времени потеряли мы в городе, – проворчал я.
Одноглазый промолчал. За него ответил Тай Дэй, но он говорил на своем родном нюень бао.
Ветер донес до моих ушей треск хвороста под ногой.
– Гоблин, черт тебя дери! – гавкнул Одноглазый. – Кончай там шляться! Хочешь, чтоб весь мир узнал, что мы здесь?
Одноглазому плевать, что Гоблина за пять футов уже не слышно, хоть он пляши.
Гоблин, прокравшись к нам, присел рядом со мной. Мелкие желтые зубки его выстукивали дробь.
– Все готово, – шепнул он. – Дело за тобой.
– Тогда лучше бы начинать, – буркнул я в ответ, поднимаясь на ноги. – Пока здравый смысл меня не удержал.
Колени скрипнули. Мускулы не желали расправляться. Я выругался. Слишком стар я стал для этого, хотя среди наших в свои тридцать четыре был еще юнцом.
– Подъем, – сказал я в полный голос, чтобы услышали все.
Знаками в такой темноте не объясниться…
Мы находились с подветренной стороны, да и Гоблин постарался, так что о шуме можно было не тревожиться.
Наши растворились в темноте – так тихо, что на минуту мне даже почудилось, будто я остался совсем один, если не считать ординарца. Мы с ним тоже двинулись вперед. Тай Дэй прикрывал мне спину. Темнота ему вовсе не мешала. Кошачьи глаза у парня…
Меня обуревала уйма самых разноречивых чувств. Я в первый раз командовал рейдом и сомневался, достаточно ли изжил деджагорские впечатления, чтобы справиться. Я до сих пор шарахался от теней и был маниакально подозрителен ко всем, кто не входил в Отряд, сам не понимая отчего. Однако Костоправ настоял, и вот я – здесь, в темном, злобном лесу, с сосульками на заднице, командую первой настоящей операцией Отряда после нескольких лет бездействия. Хотя, если считать, что все наши имели при себе ординарцев-телохранителей, операцию проводил не совсем Отряд.
Заставляя себя двигаться вперед, я одолел неуверенность в себе. Было, черт возьми, слишком поздно отступать.
Покончив с тревогами на свой собственный счет, я обратился к насущным заботам – по завершении рейда нам надлежало выглядеть наилучшим образом. Если провалим дело, свалить это на обычные песчинки в шестернях – предательство, разнородность и неумелость таглиосцев – уже не удастся.
Я добрался до гребня невысокого пригорка. Руки оледенели, однако тело под одеждой покрывал обильный пот. Впереди замаячил свет. Обманники, ублюдки везучие, у костерка греются… Остановившись, я прислушался, однако не услышал ничего.
Откуда Старик вызнал, что вожди банд Душил соберутся именно на это празднество? Его способность добывать сведения порою пугает. Может, Госпожа постаралась. А может, он и сам обладает некоторым магическим даром, только помалкивает…
– Ну, сейчас посмотрим, годен ли еще Гоблин на что-нибудь, – сказал я.
Молчание Тай Дэя было яснее всяких комментариев.
Вожаков Обманников должно было собраться около трех-четырех десятков. Мы непрестанно охотились за ними с тех пор, как Нарайян украл дитя Костоправа и Госпожи. Тогда-то Старик исключил из употребления слово «милосердие», что прекрасно совпадало с философией Обманников. Хотя, я так думаю, сами они с этим не согласились бы ни на минуту.
Гоблин еще очень даже годился в дело – все часовые дрыхли непробудно. Однако, как всегда, составленный загодя план не совпал с действительностью.
Я полз мимо неуклюжего и большого шалаша, футах в пятидесяти от костра, и тут из этого шалаша выскочил – да так прытко, словно все дьяволы Ада гнались за ним – некто, согнувшийся под тяжестью большого, корчащегося и скулящего узла.
Я узнал этого «некто» тут же.
– Нарайян Сингх! Стоять!
Верно, Мурген! Пусть ноги у него отнимутся от испуга!
Остальные тоже признали его. Поднялся дикий шум. Просто не верилось в такое везенье, хоть меня и предупредили, что в Перелеске может оказаться и самая лакомая добыча. Нарайян Сингх, Обманник номер один, негодяй, за ним Госпожа с капитаном охотились долгие годы, дюйм за дюймом сужая кольцо.
А в этом узле наверняка их дочь…
Я заорал, отдавая приказы. Однако люди, вместо того, чтоб повиноваться, принялись действовать кто во что горазд – в основном погнались за Сингхом. Поднявшийся шум разбудил остальных Обманников. Самые проворные бросились бежать.
К счастью, кое-кто из наших не бросил постов.
– Ну, теперь-то согрелся? – спросил Гоблин.
Я перевел дух, краем глаза заметив, как Тай Дэй вонзил тонкий клинок в глаз ничего не соображавшего спросонья Душилы. Он у меня глоток не режет – не любит грязи.
