– Не знаю…
Похоже, они собирались допрашивать краснорукого Обманника. Не люблю я подобной работы…
И тут дядюшка Дой здорово удивил меня:
– Могу ли я сопровождать мужа моей племянницы?
– З-зачем?
– Я хочу удовлетворить голод своего любопытства сведениями об обычаях твоего народа.
Он говорил со мной медленно, словно с идиотом. По его мнению, я обладал одним серьезным врожденным дефектом: не был рожден нюень бао.
Ладно, хоть Каменным Воином и Каменным Солдатом больше не зовет…
Я так и не понял, что это значило.
Я перевел его просьбу Старику. Тот и глазом не моргнул.
– Конечно, Мурген. Отчего бы нет… Только идемте, пока мы все тут не померли от старости.
Что за чертовщина? И это – капитан, всегда считавший, что от нюень бао хорошего ждать не приходится?
Я покосился на кучу бумаги, принесенную мне Одноглазым. Бумаги воняли плесенью. Позже попробую сделать из этого что-нибудь. Если это вообще на что-нибудь годится. Одноглазый вполне мог написать их на языке, который успел забыть в течение последующих лет.
32
Летопись Одноглазого оказалась ужасной, как и следовало ожидать. Более того: вода, плесень, жучки и преступное небрежение сделали большую часть его воспоминаний нечитаемой. Хотя одна глава из недавних уцелела вся, за исключением одной страницы в середине; которая просто-напросто отсутствовала. Вот вам живой пример того, что Одноглазый считал подобающим для хроникера.
Он изменил написание большей части наименований мест. Я, где мог, исправил их в соответствии со стандартом, прикидывая, где могло происходить описанное, и сверяясь с картами.
На исходе третьего года пребывания нашего в Таглиосе наш капитан решил послать Хусавирский полк в Пребельбед, где Прабриндрах Драх вел кампанию против стаи мелких тенеземских князьков. Я с несколькими товарищами по Отряду получил приказ следовать с ним, дабы послужить основой нового полка. Изменник Нож также был в тех землях.
Полк проследовал через Ранжи и Годжу, Джайкур и Кантиль, затем миновал Бхакур, Данжиль и прочие недавно взятые нами города, пока, по истечении двух месяцев, мы не нагнали князя во Прайпурбеде. Здесь от полка отделилась половина для эскортировки военнопленных вкупе с трофеями назад, на север. Прочие направились на запад, к Ашарану, где и подверглись неожиданному нападению Ножа, из-за чего пришлось нам забаррикадировать ворота и сбросить со стены множество туземцев, так как те могли оказаться соглядатаями врага. Благодаря моему таланту стратега нам удалось продержаться, невзирая на то, что необученными войсками овладела паника.
В Ашаране мы обнаружили большие запасы вина, и это помогло нам скоротать долгие часы осады.
По прошествии нескольких недель люди Ножа начали разбегаться, не в силах более терпеть холод и голод, и тогда он решил отступить.
Зима та была весьма холодна. Мы провели ее в великих страданиях, вынужденные зачастую угрожать туземцам, дабы нас снабжали достаточным количеством провизии и топлива. Князь вел нас вперед и вперед, большею частью избегая тяжелых боев по причине неопытности личного состава полка.
В Мельдермаи я и еще трое человек, выпив вина, опоздали к выступлению полка. Почти сто миль пришлось нам странствовать, рассчитывая лишь на самих себя и ежечасно рискуя быть схваченными. Однажды мы, после ночлега в доме местного дворянина, взяли из его конюшен четырех лошадей. И в придачу – некоторую толику бренди. Дворянин сей обратился с челобитного к князю, и лошадей пришлось вернуть.
Неделю мы провели в Форнгоу, а затем князь приказал нам отправляться на юг, к Верхнему Нангелю, где нам предписывалось присоединиться к Четвертому Кавалерийскому, гнавшему шайку Ножа в Рудеральский Каньон. Однако, прибыв на место, мы обнаружили там всего лишь дряхлых старух и полное отсутствие всякой еды, за исключением гнилой капусты, причем большую часть ее крестьяне зарыли в землю перед тем, как бежать.
Тогда мы отправились в Силур по Балихорской дороге и там, в лесу, набрели на таверну, устроенную совершенно по северному образцу, где некая враждебная ведьма, пользуясь тем, что мы были не совсем трезвы, пыталась науськать на нас ядовитых жаб.
На следующий день нам пришлось пройти пешком несколько миль по болотам, подтаявшему снегу и мерзлой грязи низины, где из земли бьет горячий ключ, предохраняющий все вокруг от замерзания. Затем мы вышли к крепости Тразиль, где полк, навербованный из бывших тенеземских солдат, осаждал своих тразилийских собратьев. Осада, судя по тому, как трудно было в тех краях – даже за плату! – раздобыть съестное, была весьма продолжительной.
Там я три дня проработал в полевом лазарете, где, из-за необычайного холода, мне пришлось лечить множество обмороженных. Холод убивал больше солдат, нежели даже противник.
От Тразиля мы с личной гвардией князя отправились к Мелопилю и осадили крепость местного царька, расположенную на острове посреди озера. Вода в озере замерзла. По причине страшного мороза лед оказался толст, и всякий раз, как мы шли на штурм, снаряды из машин противника мчались к нам, скользя по оному…
…Тенеземцы вкупе со многими нашими были истреблены беспощадным огнем машин со стен, пока гарнизон удерживал ворота. Затем из Тенелова на своем ковре-самолете прибыл Ревун, и убийственная волшба обрушилась на нас, словно молнии в грозу, вынудив нас отступить. Многие были захвачены врагом.
По прошествии двух недель пришел приказ идти маршем на соединение с силами, осаждавшими Рани Ортал. По пути мы обнаружили немного вина, что послужило причиной катастрофы: туземцы украли наши вьюки, воспользовавшись нашим сном.
Силы обеих сторон собрались отовсюду, и я начал бояться большой битвы. У стен Рани Ортала мог появиться Ревун.
После того, как город был взят в кольцо, противник предпринял несколько атак на наши траншеи, что стоило ему огромных потерь. Через две недели, в самом начале весны, мы организовали внезапное ночное наступление, и удалось подвести осадные машины к самой стене. Солдаты убивали всех на своем пути – столь злы они были и столь напуганы ночной темнотой. Достигнув верха стены, они сбросили вниз всех, включая даже женщин и детей.
Затем из Тенелова на своем ковре-самолете прибыл Ревун с небольшим роем Теней, что вынудило нас оставить все захваченное.
С восходом солнца Ревун и Тени удалились, и Прабриндрах Драх собственной персоной вышел вперед, дабы сказать врагу, что к вечеру мы снова пойдем на штурм и на этот раз никто не будет удостоен пощады, однако штурм так и не был осуществлен, оттого что вражеский царек решил попытать счастья в союзе с Таглиосом. Городские ворота распахнулись, и город был отдан солдатам на одну ночь, но им запрещено было иметь при себе любое оружие, кроме кинжалов.
Почвы в тех местах весьма скудны, и урожаи даются туземцам нелегко. Обычная пища их – капуста и корнеплоды, а из зерна – рожь.
