– Нет нужды.
– Это почему?
– Опасности почти нет.
– Тогда и лагерь укреплять не стоит. Можно послать вперед нюень бао и иждивенцев.
– Шуму будет…
– Из-за детей, женщин и стариков? Ничего подобного. Таглиосские иждивенцы тоже поедут. Хотя за джайкури нужен глаз да глаз, а то к нам весь город выстроится в очередь. Мы прикинем, сколько тут всего осталось народу, и после пригоним побольше плотов.
Порешили, что с первой партией отправятся тридцать таглиосцев, пятеро ребят из Черного Отряда и пятнадцать воинов нюень бао. Значит, на берегу будет пятьдесят бойцов.
Дядюшка Дой разворчался по поводу нашего плана – потому как целую ночь не сможет присматривать за всеми своими.
– Мне все понятно, Солдат Тьмы.
– Что, мы снова к этому вернулись?
– Ты оставляешь наших воинов в заложниках.
– Если хочешь, плыви и ты. Вас здесь больше, чем нас. Бери плоты, и – вперед.
Он злобно нахмурился:
– Всего-то одна ночь, дядюшка. К тому же пятнадцать твоих воинов поплывут с ними. В числе этих пятнадцати можешь и сам ехать.
Ни Одноглазому, ни Гоблину ехать не хотелось.
– Этой ночью не поплыву! – заявил Одноглазый.
– И я не поплыву! – возразил Гоблин.
У них был тот самый, ласочий, вид, с коим они обычно мудрили над колодой карт, когда им подходил черед сдавать.
– Это почему?
Они переглянулись, словно сговариваясь облапошить простака.
После того, как Гоблину не удалось убедить меня в своем альтруистическом стремлении спасти мир от Могабиных подлостей, Одноглазый сказал:
– Мне там угрожает опасность. Эта тварь из Арчи, Лиза Делла Бовок, имеет зуб на нас с тех пор.
– Кто-кто?
Мне это имя ни о чем не напоминало.
– Лиза Бовок. Из Арчи. Ну, что с Каштаном Шедом была. Меняющий Облик взял ее в ученицы, после того, как Отряд отправился в поход. Когда мы Меняющего кончали, она тоже была там, только Старик наш ее упустил. И теперь она здесь, прячется и ждет, когда можно будет свести счеты. Уже раза два пробовала.
– Что ж ты не сказал мне раньше?
Когда в голосе Одноглазого появляется этакая патетика, толика здорового скептицизма не помешает, о чем бы ни шел разговор.
– Прежде это не представляло затруднений.
Что толку с ними спорить? Эта парочка, несомненно, где-то неподалеку припрятала награбленное и не желает оставлять его без присмотра. И еще пуще каждому из них нежелательно оставлять другого наедине с добычей.
– Ладно, – сдался я. – Будете пытать счастья вместе со всеми.
Бонхарж, дядюшка Дой, Одноглазый и Гоблин пристально смотрели на меня.
– Но мне же нельзя тянуть.
Одноглазый хмыкнул:
– Может, и нельзя, но ты сам говорил, что жребий тянут все.
Я еще не вытащил свой. Беда была в том, что результат мог выйти только один: в кувшине остался лишь один камень. Отряду предназначались пять черных, а вытащили до меня всего четыре.
Значит, мне придется ехать с первой партией.
Но отчего это у друзей моих закадычных такие довольные рожи?
– Давай тащи свой камень – и ступай собираться, – посоветовал Гоблин.
Не сплутовали же они при жеребьевке, верно? Конечно же, они у нас – образцы добродетели…
– Может, кто хочет купить?
Я поднял свой черный камешек над головой.
– Брось, Мурген, – сказал Одноглазый. – Мы и сами тут управимся. Не впервой.
– Это – с вами-то во главе?
Как-то неудобно получалось – уплывать, оставляя всю нашу братию в городе.
– Собирай манатки – и отчаливай! – снова рыкнул Гоблин. – Через час уж стемнеет.
Дождь моросил до сих пор. Стемнеет и вправду рано, хоть и не настолько, чтобы успеть сделать два рейса и незаметно привести плоты обратно. Проклятье…
Сари сгибалась под грузом нашего барахла да еще шести фунтов бобов и риса в придачу. Я тащил узел с шатром нюень бао, одеялами и прочим скарбом, каковой мог пригодиться в полевых условиях. Да еще То Тан устроился верхом на моем бедре. Хотя он-то был самым тихим мальцом из всех, что мне довелось видеть.
Тай Дэй вытащил белый камешек.
Что ж, буду наслаждаться его отсутствием.
Мы выбрались из подземелий, спустились по лестнице, перешли на стену, поднялись наверх и, пройдя вдоль стены, оказались в средней башне. Больше сил ни на что тратить не хотелось.
На моем плоту, кроме меня и Рыжего, были одни лишь нюень бао, терпеливо дождавшиеся своей очереди. Ребята, работавшие в башне при свете крохотной светильни, тоже проявляли завидное терпение.
– Осторожней, – предупредил Клетус, когда я ступил на плот и начал принимать детей. – Я тебе, командир, подобрал понадежней; только вес распределяйте равномерно, не то перевернетесь. Госпожа…
Он помог Сари. Она приняла его любезность с ослепительной улыбкой.
– Спасибо, Клет. До завтра.
– Ага. Вы там мясца раздобудьте. И девочек.
– Поглядим.
– Встань на колени. Так центр тяжести будет внизу, и эта штука устойчивее станет.
Я оглядел плот. Мы были готовы к отплытию.
На борту находились шестеро мужчин нюень бао. Эти будут грести, и пятеро из них погонят плот назад. Кроме них да еще одного старикана лет пятидесяти, мы с Рыжим были единственными взрослыми мужиками на борту. С нами плыли пятнадцать или шестнадцать ребятишек и семь-восемь женщин. Плот был переполнен, однако нюень бао – тяжесть невеликая. Я было вызвался помогать грести, но нюень бао тут же разучились понимать по-таглиосски.
– Хотят – пусть надрываются, – сказал Рыжий. – Чего дрыгаться…
– Верно. Только – тихо. Мы вроде как незаметно уплыть хотим.
Нюень бао оказались гребцами умелыми. Что, учитывая их происхождение, не удивительно.
Они работали тихо, как пушинки падают. Однако плот быстро устремился вперед. Плоты, ушедшие раньше с таглиосскими гребцами, не только производили уйму шума, но и двигались медленно. Один из наших гребцов еле слышно шепнул что-то, и плот свернул вправо, обгоняя идущие впереди.
Выбраться из города украдкой явно не получалось. Плескали весла; ворчали, гремели, кашляли люди, а порой и плоты сталкивались. Но подобный шум доносился с озера каждую ночь, да и дождик его малость приглушал. Мы, конечно же, двинулись напрямик, прочь от города. Свет в нашей башне-пристани служил нам маяком.
Наверное, мои гребцы не очень внимательно следили за ним. Мы уклонились от общего курса и потеряли остальных из виду.
