Ближе к вершине склон становился круче. Я пыхтел и задыхался, но потом идти стало легче. Линия горизонта перестала удирать от меня, дорога мягко ложилась под ноги.
– Стой! – взревел Костоправ.
Я остановился. Оглянулся. И увидел, что Старик отстал от меня на добрых сто ярдов. Даже Тай Дэй едва за мной поспевал.
Бросив взгляд вниз, я понял, что поднялся довольно высоко: отсюда можно было смотреть сверху вниз почти на всю Вершину, кроме обломанного зубца бывшей башни Длиннотени. Там виднелись крохотные снующие точки. Солдаты Госпожи обустраивали крепость. Видать, капитан все же смекнул, что жить можно не только в земляных норах.
Когда Костоправ поравнялся с нами, он изрядно запыхался.
– Слушай, я совсем потерял форму.
– Так ведь ты сам хотел прогуляться. Заодно и жирок сгонишь.
Толстым Костоправ не был. Пока. В последнее время он никогда не упускал случая заморить червячка.
– Ты ясно видишь дорогу? – спросил я, желая убедиться, что не страдаю галлюцинациями. Своим глазам я уже не верил. Все увиденное могло быть сном, привидевшимся внутри сна, иллюзией, из тех, что порождаются случайными соприкосновениями душ, пребывающих в вечном коловращении Света.
Хотя, по правде сказать, мало кто видит окружающее точно так же, как и все остальные.
– Черная тропа? Да. Но не помню, чтобы об этом говорилось в Анналах.
– Так ведь никто из нас не читал ни строчки, написанной теми, кто мог видеть все это собственными глазами. Кто отстоял бы от этого меньше, чем на два поколения. К тому времени у Отряда были иные заботы.
Костоправ хмыкнул.
Для пущей уверенности я опросил всех. Все признали, что мы идем по черной блестящей ленте. Даже нюень бао. Их это пугало, но они принимали страх как неизбежность. Человеку надлежит обитать в болотах, а весь мир за их пределами есть вместилище мерзости и страха.
– Все отдышались? Пойдем дальше.
Я действительно хотел добраться до равнины. И даже попытался вспомнить, как выглядела она ночью, с высоты, но воспоминания были довольно туманными. Да и много ли разглядишь издалека. Интересно, почему я даже не попытался рассмотреть ее получше? И какое отношение к этому месту имеет Кина? Может быть, именно здесь произошла великая битва, о которой повествуют легенды? Таглиосцы ни в какую не желали говорить на эту тему и при всяком упоминании о равнине лишь покачивали головой и бормотали что-то насчет «блистающих камней». Примечательно, что это сочетание слов укоренилось и в качестве идиомы, означавшей «безумие». Все это заслуживало осмысления. Особенно в связи с укоренившимся представлением о том, что страх перед Отрядом и Годом Черепов внушался таглиосцам извне.
Хотя склон был не так уж крут, я отдышался, глядя на подталкивающую меня вперед черную ленту, сделал еще несколько шагов и неожиданно понял, почувствовал, что больше не поднимаюсь вверх.
Я запнулся, но тут же восстановил равновесие и, подавив желание броситься вперед, стал ждать, пока подтянутся остальные.
Передо мной лежала равнина.
Таглиосцы не зря говорили о «блистающих камнях». За гребнем черная тропа превращалась в широкую, идеально сохранившуюся дорогу, мягко изгибавшуюся среди высоких, квадратных в сечении столбов, блиставших так, будто каждый из них был усыпан полированными золотыми монетами. Раскинувшаяся по обе стороны дороги равнина представляла собой плато из серого базальта, почти не обнаруживавшего признаков выветривания. Здесь ничто не росло. Не было даже лишайников. Нигде не попадалось ни мошки, ни букашки. Равнина выглядела неестественно чистой: ни пыли, ни грязи, ни опавших листьев.
Столбы искрились под утренним солнцем, но западный горизонт затягивали облака. Ближе к вечеру следовало ждать дождя.
– Эй, Мурген! – рявкнул Костоправ. – Если ты не перестанешь нестись вперед, как бешеный, я велю прибить твои ноги к земле гвоздями.
Черт, ноги несли меня сами собой. Остановившись и оглянувшись, я понял, что опять оторвался ото всех на целую сотню ярдов. Ото всех, кроме Тай Дэя. Мой своячок, разрываемый между страхом перед черной дорогой и всепобеждающим чувством долга, находился как раз на полпути между всей компанией и мною.
– А ну назад, дундук долбаный! – заорал Костоправ. – Шевели задницей, да поживее! Мы что, приперлись сюда, чтобы устроить гонки до самого края света?
Я пошел назад. С таким ощущением, словно шел против ветра. Знамя по-прежнему вибрировало, но в иной, какой-то грустной тональности. Едва поравнявшись с командой, я сунул Костоправу древко и сказал:
– Капитан, подержи чуток эту хреновину, а не то она меня утащит.
Тяготение Знамени Старик ощутил мгновенно, но он, пожалуй, был покрепче меня. Уперев чертову штуковину в землю, он посмотрел вперед и спросил:
– Ты принес что-нибудь, на чем можно писать?
– Так точно.
– А чем писать, тоже принес?
Как-то раз, прихватив бумагу и чернила, я забыл перо. Старый пердун не упускал случая мне об этом напомнить.
– Я готов, командир. Ежели меня не сдует этим ветром.
– Ты все еще боишься?
– В смысле?
– Ну, ты же сам рассказывал, что в прошлый раз страх не покидал тебя все время после возвращения.
Я задумался. Никакого страха не было.
– Там так оно и было, а здесь мне не страшно.
Я огляделся по сторонам. С того места, где мы находились, можно было видеть лишь вершины гор, высившихся за широкой долиной, где находились Кьяулун и Вершина. Казалось, что от этих гор нас отделяет не только дрожащий воздух, но и пелена легкого тумана. Создавалось впечатление, будто внешний мир очень далек от нас.
Я обратил на это внимание Костоправа.
– Не вижу ничего особенного, – отозвался тот. – Летом над лесом – всегда дымка. Если только не идет дождь.
Я пожал плечами. В последнее время мне довелось столкнуться со многими странностями, и я почти свыкся с тем, что отличаюсь ото всех прочих.
– Ты собираешься пройти по дороге?
Она лежала перед нами, словно зазывая вперед.
– Не сегодня… а это что такое?
– Ты о чем?
Я не видел ничего, кроме камней. Создавалось впечатление, будто они расставлены в каком-то определенном порядке.
– Там, за камнями… – указал Костоправ. – Проследи взглядом вдоль дороги, до тех пор, пока можешь хоть что-то различить, а потом подними глаза до уровня верхушек столбов. Ты увидишь, твои глаза моложе моих.
Я увидел. Хотя разглядел лишь смутные очертания.
– Похоже на крепость, – сказал Тай Дэй.
Мы со Стариком не сочли нужным прибегать к какому-либо тайному языку. Соплеменники Тай Дэя неохотно кивнули. Рыжий и Бадья выглядели встревоженными.
