Ревун сумел ускользнуть от порывавшихся прикончить его солдат и теперь пытался соединиться с Хозяином Теней, которого между тем одолевал очередной приступ. Настолько сильный, что упавший на пол и бившийся в конвульсиях Длиннотень разорвал на себе одежду, потерял маску и едва не проглотил язык. Он брызгал слюной так, что измочил и пол, и собственную физиономию.
Оставалось лишь дивиться тому, как припадочному психу удалось не только выжить, но и стать одним из могущественнейших кудесников мира. И вот опять: я видел, что он беспомощен и сейчас самое время надавать ему по чердаку, но не имел возможности никому об этом поведать.
Защитные чары вокруг башни, где укрылись Нарайян Сингх и Дщерь Ночи, были особенно сильны, но таглиосцы знали, кто там прячется, и атаковали с особым усердием. Они проявляли безусловную преданность Госпоже и рьяное стремление получить обещанную ею за Нарайяна немыслимо щедрую награду.
Госпожа сказала, что тому, кто доставит ей Сингха живым, она отсыплет столько рубинов, сколько весит этот Обманник. За свою дочь она не обещала ничего.
Внезапно небо помрачнело. Казалось, вот-вот и померкнет солнце. Я еще никогда не видел такого множества ворон.
46
Я помчался на поиски Костоправа и Душелова. Копченый был настолько разбалансирован, что мне удалось подобраться к сумасшедшей сестрице Госпожи довольно близко. Она пританцовывала на месте и на разные голоса разговаривала сама с собой, проклиная Госпожу за чрезмерную расторопность и собственных ворон за то, что они не успевали своевременно оповещать ее о ходе сражения.
– Сейчас не время! – бушевала она. – Соединения пока еще нет. Это не может произойти сейчас!
Копченый начал рваться прочь, подальше от этой женщины, и я отправился на поиски Костоправа.
Мы воспарили вверх, распугав ворон и оставив отчетливый след посреди их стаи. Хотелось верить, что Душелов этого не заметит.
Бывали моменты, когда казалось, будто она осознает мое бесплотное присутствие. Правда, случалось это в основном тогда, когда я пребывал вне своего истинного положения во времени. Отыскать Костоправа было нетрудно. Он галопом скакал по направлению к лагерю, а за ним, словно хвост кометы, тащилась воронья стая. Казалось, что его черный жеребец не касается копытами земли. Я поднялся еще выше. Особой надобности в том не было, просто захотелось расширить обзор. Да и Копченому, похоже, нравилось воспарять туда, где летают орлы. Мы поднимались до тех пор, пока земля не оказалась далеко внизу и я не перестал различать столь незначительные детали, как отдельные люди или животные. На фоне заснеженной равнины выделялись лишь самые крупные строения. На севере, словно оскаленные зубы, поблескивали утесы Данда-Преша. На западе, предвещая ненастье, сгрудились темные тучи.
На юге равнина седых камней искрилась так, словно по ней были разбросаны только что отчеканенные монеты. Равнина уходила к горизонту и растворялась в сером ничто, однако вдали, на самом пределе зрения, в сером мареве угадывалась какая-то громада.
Казалось, весь северный фасад Вершины был охвачен пламенем. Я спустился туда и обнаружил, что Длиннотень и Ревун, объединившись, начали контратаку против солдат, удерживавших гребень стены. Госпожа посылала своим подкрепление. Все, у кого имелись шесты, выпускали шар за шаром, почти не целясь.
Среди прочих огней воздух озаряли вспыхивающие световые пятна, походившие на всполохи северного сияния. Нечто подобное нам доводилось видеть давным-давно, когда Отряд прокладывал путь в Курганье. Ни одно из этих пятен по размеру не превышало тарелки. Они заполонили воздух, как туча мошкары, рассекая его со свистом, словно отточенная сталь.
Эти блики прожигали, все и вся, кроме тех мест каменной кладки, где Длиннотень задействовал особенно могучие чары.
Госпожа находилась неподалеку, возле бараков, выстроенных для тенеземских беженцев. Как всегда, ее окружало плотное кольцо почитателей, готовых отразить любую физическую атаку. Именно она метала вверх смертоносные световые блики, загнавшие защитников крепости в укрытие и задавшие Ревуну с Длиннотенью столько работы, что им уже было не до ее солдат.
Кажется, уже выпущенные световые пятна не находились под непосредственным управлением Госпожи, но они описывали круги вокруг некой точки в пространстве, которую она все же контролировала. Большую часть времени.
Одна из башенок рухнула, провалившись внутрь цитадели. Оттуда поднялся столб расцвеченной огненными блестками пыли, которую тут же подхватил и унес налетевший с запада шквальный ветер.
Наружные стены твердыни, недавно гладкие, как слоновая кость, теперь пестрели многочисленными выщерблинами. По моим прикидкам, челяди, укрывавшейся внутри, пора было уносить ноги.
Старик – с моей позиции он был виден как стремительно мчавшаяся черная точка – уже почти вернулся в свою берлогу. Я знал, что первым делом он захочет увидеть меня, а потому, с неохотой оставив впечатляющее представление, вернулся в свою плоть.
– Ну, что там еще за хренота? – спросил Одноглазый, когда я вылез из фургона. По-видимому, представление произвело впечатление и на него, поскольку он являл собой живое воплощение деловитости. Меня уже ждали еда и питье.
– Костоправ вот-вот вернется. Я расскажу тебе…
Словно откликнувшись на упоминание своего имени, Старик перевалил через ближайший бугор и подлетел к нам. Конь еще не остановился, а он уже соскочил с седла, фыркнул, когда его подошвы ударились оземь, и сказал:
– Расскажи мне.
Он понял, что мы его ждали.
Я рассказал ему все, что знал. Включая и то, что он тайком встречался с сестрицей своей жены как раз тогда, когда на Вершину обрушился дерьмошторм. Пока я говорил, он, с холодным, каменным лицом, неотрывно смотрел через мое плечо на осажденную цитадель. Я высказал предположение, что при достаточно широком взгляде на вещи можно считать, что Госпожа вовсе и не превышала своих полномочий. Его ледяной взор обратился в мою сторону.
Я выдержал это взгляд без труда. Пара встреч с Киной чудесным образом изменили мое восприятие заурядных страхов этого мира.
– Не больно ли много ты размышляешь, Мурген?
– А что остается делать, если ты никому не объясняешь, что происходит.
Мне показалось, что из его ушей заклубился дым.
Костлявый, шелудивый беспородный пес проскочил мимо нас и на бегу ухватил за крыло ворону. Но насладиться добычей он не успел: все вороны, сколько их было, тучей налетели на бедолагу.
– Гляньте-ка, – заметил Одноглазый, – чем не притча? Черный пес. Черные вороны. Вечная борьба.
– Черный философ, – пробурчал Костоправ.
– Черный Отряд.
– Давай-ка потолкуем с моей достопочтенной милашкой, – сказал Костоправ. – Где она, Мурген?
Я объяснил.
– Пошли.
