Костоправ, сгорбившись, сидел на моем стуле.
– Он этим и занимался, когда я уходил.
Я прильнул к кувшину, с жадностью поглощая подслащенную воду.
– Мне он не кажется слишком уж резвым, – сказал Одноглазый и ткнул Копченого в бок.
– Я что, сказал, будто он вскочил и принялся отплясывать? Он застонал. А за все время, пока я торчал рядом с ним, он только хрипел. Так что стон – это тебе не шутка. Костоправ со мной согласен.
Старик – легок на помине – вернулся в свою плоть. Он зашевелился и, как только голова чуточку прояснилась, сказал:
– Это обещает быть интересным. Длиннотень только что послал за Ревуном, Сингхом и девочкой. Он готов начать.
– Ну вот, через минуту эти поганые Тени нагрянут сюда, – разворчался Одноглазый. – И почему только я не бросил все это, да не заделался фермером? А тут еще Щенок всякую чушь городит – вроде того, что старый мошенник будто бы начинает выпендриваться.
– Он и вправду стонал, или что-то в этом роде, – возразил Костоправ. – А когда я попытался присмотреться к девочке, заартачился, да еще и выдал какую-то мыслишку – то ли насчет темноты, то ли насчет Теней.
– Она есть тьма, – процитировал я. – В последнее время он сделался женоненавистником. Выдает нечто подобное всякий раз, когда пытаешься подвести его к женщине. Сильнее всего это ощущается близ Душелова. За ней идут Сари и Радиша.
– А, – промолвил Одноглазый, – я и думать забыл про эту старую ведьму. Как она поживает, Мурген?
– А тебе что, есть до нее дело?
– Я слышал, Корди сейчас в пути. Ему-то, небось, дело есть.
– Ты часом не собираешься рассказать ему, что мы можем шпионить за его милашкой?
– Хм. Пожалуй нет. Но за мной должок. Как-то он меня взгрел.
Лично я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь сумел обскакать Одноглазого, кроме, разве что, Гоблина. Одноглазый первый облапошит кого угодно.
В следующий миг выяснилось, что он вдобавок способен преизрядно удивить тех, кто вроде бы неплохо его знает.
– На случай, если я не переживу эту ночь, у меня на постели, в скатке, оставлено завещание. Все, что у меня есть, должно перейти Гоблину. Но пара штуковин должна достаться Готе.
В этот момент Одноглазый поднимал веки Копченого и не заметил, как мы с Костоправом обменялись встревоженными взглядами.
– А с чего ты решил, будто мы сможем вернуться за твоим завещанием? – спросил Костоправ.
– Щенок точно сможет. Ни хрена ему не сделается. Его теща утверждает, будто он избран или предназначен. Невесть для чего. Единственный, кто мог это знать, откинул копыта.
Я заговорил, опережая неизбежный вопрос Старика.
– Он имеет в виду нечто, открывшееся Хонь Тэй по пути в Деджагор. Что именно, я так и не узнал. Я говорил об этом с Сари, но она тоже не могла ничего прояснить. Какое-то пророчество насчет будущего нюень бао. От которого дядюшка Дой и матушка Гота дерьмом исходят. Тай Дэй, тот, правда, поспокойнее, но он, возможно, тоже не знает, в чем дело.
– По-моему, ты уже определил будущее всей этой своры безо всяких пророчеств, – заметил Костоправ. – За нами таскается чуть ли не половина племени. Одноглазый, твой-то приятель где? Я его не видел уже с неделю.
– Джоджо? Чтоб мне сдохнуть, если я знаю. Этот малый не путается под ногами… Слушай, я не нахожу в Копченом ничего особенного. Может, мне прогуляться с ним, присмотреться как следует, то да се…
– Я же тебе сказал…
– Да. Да. Помолчи, Щенок. Мне надо сосредоточиться.
Сосредоточиваться особо не требовалось. Копченый настолько привык к прогулкам с его духом, что это не требовало никаких усилий.
– Он и впрямь казался каким-то странным, – заметил Костоправ. – Но мне трудно судить, я провожу с ним мало времени.
– Мне только что пришло в голову, что в последнее время я перестал сталкиваться с Киной.
– Это с ним. А в твоих снах?
Я не мог припомнить.
– Чудно, но я не помню. А ведь должен бы. Сны-то у меня всю дорогу одни и те же. Я с ними почти свыкся.
– Может быть, в этом все и дело? Будь осторожнее.
– Как говорит Одноглазый, Осторожный – мое второе имя.
– Второе имя Одноглазого – Тупица.
– Я все слышал. И превращу тебя в жабу.
Оказывается, колдунишка уже вернулся.
– Я уже говорил, и скажу снова: ты и еду в дерьмо превратить не сможешь. Скажи лучше, что ты выведал.
– Боюсь, нам придется подождать денек, а когда будет побольше времени, сесть да подумать, что можно сделать.
– Ты о чем?
– У меня создалось впечатление, будто стены, отгораживающие его от мира, начали разрушаться.
– А вдруг он проснется сегодня ночью, в самый разгар событий? – спросил Костоправ.
– Сомневаюсь. Пока он еще глубоко упрятан.
Одноглазый полюбовался тем, как я уплетаю жареную куриную ногу, запивая сладкой водой, и ехидно заметил:
– Щенок, ты, я вижу, способен сожрать и вылакать все, что на глаза попадется.
– Ночь-то впереди длинная.
– Оставайся здесь и займись дедом, – велел мне Костоправ. – Но не пропадай там подолгу. И как только начнется, дай мне знать.
– Будет исполнено, командир.
– Одноглазый, поднапусти здесь каких-нибудь чар. Таких, чтобы отгоняли Тени, но мы могли бы приходить и уходить, ежели будет нужно.
Колдун осклабился и сдвинул набекрень свою поганую шляпу под совершенно немыслимым углом.
– У меня нет идеального амулета, командир. Я-то думал, когда припечет, потребуется, чтобы туда-сюда сновали посланцы.
– Сколько их у тебя?
– На нынешний момент ровнехонько чертова дюжина.
– И это все?
– Так ведь их трудно делать.
Конечно, ежели учесть, что это отнимает время от всяких махинаций на черном рынке. Стоило нам чуток подзадержаться на одном месте, как Одноглазый тут же начинал заниматься сомнительной коммерцией, что отвлекало его от меня. Вроде изготовления амулетов, способных сохранить наши жизни.
Я готов был биться об заклад, что у колдунишки куда больше тех тринадцати амулетов, о которых он сказал Старику. Наверняка у него понапихано их повсюду. Небось даже под стельки запрятал, чтобы, когда припечет, загонять их нуждающимся по запредельной цене.
Гадкий, паршивый старый мошенник.
Сукин сын, но зато наш. И лучше него у нас никого не было. Госпожу я нашей не считал, хоть она и числилась лейтенантом. Мне трудно было определить ее истинное место в Отряде. Уж слишком богатый у нее жизненный опыт.
