Она была не одна. По пятам за ней, спотыкаясь, тащилась еще одна, совсем молодая женщина, на этот раз белая. Пяти с половиной футов ростом. Привлекательная, несмотря на царапины, синяки и грязь. Лицо, лишенное всякого выражения, и горящие неизбывной ненавистью глаза. На ней ничего не было, кроме сбруи, охватывающей плечи, и прикрепленного к ней каната десяти футов длиной. Этот канат с другой стороны был соединен с ржавой железной клеткой, плывущей позади девушки в воздухе. В клетке сидел тощий старик, серьезно раненный, включая сломанную ногу и сильные ожоги. Девушка, прикованная к клетке, ни разу не издала ни звука, даже когда возглавляющее процессию чудовище подгоняло ее ударом хлыста. Может быть, она утратила способность говорить.
Именно незадачливый Нарайян Сингх угодил в ловушку Гоблина, а не та, для кого она предназначалась.
В клетке рядом с Обманником лежала большая книга. Ветер играл ее страницами, потому что у Сингха не хватало сил захлопнуть ее. Иногда ветер, разъярившись, вырывал страницу и уносил ее прочь.
Временами впадая в бредовое состояние, Сингх думал, что находится в руках своей богини. То ли его наказывают за какой-то забытый проступок, то ли везут прямо в Рай. И, может быть, в чем-то он был прав. Душелова совершенно не волновало, жив он или умер. Не беспокоила ее судьба и Дщери Ночи.
74
Я успела догнать Тобо до того, как он вышел за пределы круга на перекрестке.
– Останавливаемся здесь, – сказал я, схватив его за плечо. Он посмотрел на меня с таким видом, словно пытался вспомнить, кто я такая.
– Вернись в круг.
– Хорошо. Вовсе ни к чему так толкаться.
– Ладно. Самое главное, чтобы ты вернулся. Да. Извини. Но мне нужно было остановить тебя. Здесь должно быть… – продолжала я, оглядываясь. – А! Вот оно. – Я имела в виду дыру в дорожном покрытии, четырех дюймов глубиной и размером с мой кулак. – Сунь туда кирку рукояткой вниз.
– Зачем?
– Если Тени и способны попасть внутрь защищенного пространства, то только отсюда. Ну же, давай! У нас полно дел, если мы хотим разбить тут лагерь.
Нас было слишком много, чтобы все могли уместиться внутри круга. Это означало, что некоторым придется провести ночь на дороге – то, что Мурген рекомендовал по возможности не делать.
Я хотела, чтобы за пределами круга оказались только самые выдержанные из нас. По словам Мургена, ни одна ночь на Равнине не обходится без приключений.
Суврин нашел меня, когда я пыталась разместить семейство Икбала в центре круга. Животные начали прихрамывать. Меня не покидало чувство, будто Равнина недовольна, что ее топчут существа с копытами.
– Что тебе, Суврин?
– Господин Сантараксита хочет, чтобы ты пришла, как только сможешь. – Он улыбался и выглядел очень довольным.
– Суврин, что с тобой? Ты случайно не накурился травки?
– Я просто счастлив. Избавился от Протектора, и теперь у меня будет полный порядок. Участвую в величайшем приключении своей жизни, иду по таким местам, о которых еще несколько недель назад даже представления не имел. И это еще не все. Я имею в виду, что Равнина – еще не все. Это – моя полоса удачи. Да, я чертовски доволен. Плохо только, что ноги стер.
– Черный Отряд привествует тебя. А что касается ног – привыкай. Нашим символом должен быть не огнедышащий череп, а волдыри на пятках. Кто-нибудь выяснил что-нибудь полезное сегодня?
– По-моему, у господина Сантаракситы что-то есть. Иначе зачем бы он посылал меня за тобой?
– Умнеешь прямо на глазах – с тех пор, как оказался здесь.
– Мне всегда казалось, что я лучше, когда не боюсь.
Я оглянулась по сторонам – куда подевался наш маленький гений? Но не увидела его.
– Ну, веди меня к нашему большому ребенку.
Суврин, как выяснилось, любил поболтать. Плохо – для него.
– Он замечательный, правда?
– Сантараксита? Насчет этого ничего не могу сказать. Будь с ним поосторожнее, а то как бы его рука случайно не оказалась в твоих штанах.
Суврин вместе с обоими стариками устроился прямо на краю круга, на восточной стороне. Должно быть, это место выбирал Сантараксита – прямо напротив ближайшего каменного столпа. Библиотекарь сидел со скрещенными ногами, как обычно сидят гунни, и почти у самого края. Он пристально смотрел на камень.
– Это ты, Дораби? Присядь рядом со мной.
Я сдержала готовый вырваться возглас нетерпения и уселась. Настроение у меня сейчас было самое неподходящее для таких вещей. Отряд никак не мог отказаться от своих северных замашек – таскать за собой кресла, стулья и черт знает что еще, – хотя в нем и осталось всего двое из Старой Команды. Сила инерции, никуда не денешься.
– Что вы там выглядываете, господин? – Его, без сомнения, интересовал каменный столп.
– Давай посмотрим, так ли ты хорошо соображаешь, как мне кажется.
Такой вызов оставить без ответа я не могла. Я уставилась на столп, надеясь, что истина возвестит о себе сама.
В какой-то момент на камне ослепительно вспыхнули буквы. Это никак не было связано со светом заходящего солнца, которое к тому же скрылось за облаками. Приглядевшись повнимательнее, я сказала Сантараксите:
– Похоже, это светящиеся буквы. И они расположены в определенном порядке.
– В таком, чтобы их можно было прочесть, мне кажется.
– Как? Сверху вниз? Или слева направо?
– Расположение букв столбцом сверху вниз довольно часто встречается в храмовой литературе древности. Не все чернила высыхали быстро, и если писать в горизонтальном направлении, можно смазать написанное раньше. А если надпись сделана столбцами и справа налево, можно предположить, что писал левша. Может быть, надпись на этой колонне сделана именно левшой.
Выходит, если писать так, как тебе удобно, это может создать определенные трудности для читающего. Я сказала об этом.
– Совершенно верно, Дораби. Расшифровка классических текстов – это всегда вызов. В особенности, если древний копиист располагал временем и имел склонность пошутить. Мне приходилось видеть рукописи, которые, если их сложить вместе, можно было прочесть и по горизонтали, и по вертикали. Причем в каждом случае получалась своя история. Такую работу мог выполнить лишь человек, которому не нужно было беспокоиться о том, что есть на обед. Нынешние официальные правила действуют на протяжении всего лишь нескольких поколений. Они были введены именно ради того, чтобы мы могли читать тексты друг друга, но многие по-прежнему пренебрегают ими.
Большая часть того, о чем он говорил, была мне известна, но он не мог совладать со своей педантичностью. Что мне, трудно было подыграть ему?
– И что мы имеем здесь?
– Точно не знаю. Зрение у меня слабое, я не все могу разобрать. Но буквы на этом камне очень похожи на те, которыми написаны твои самые древние книги, и я смог разобрать несколько простых слов.
