– Они пробыли тут несколько часов, а потом появились гонцы, передали что-то, и все ускакали восвояси.
– Наверное, тоже в связи с приездом нового начальства. Ладно, пошли погуляем.
Лейла поняла, что муж придает этой прогулке большое значение, и накинула шаль.
– Я тоже хочу гулять, папочка.
– И я. – Стафа продолжал ухмыляться и упорно не отпускал отцовскую ногу.
Аарон опустил Арифа на пол.
– Вы, ребятки, останетесь с бабулей.
– Это не по-честному. Ты никогда, никогда не разрешаешь…
– Да-да, ты просто долговязый обманщик, я тебя терпеть не могу.
Аарон возвел глаза к потолку.
– Слушай, давай их продадим туркам.
Турки – еще одно кочевое племя – обитали к югу от Таков и слыли настолько свирепыми, что их побаивались даже дартары. В Кушмаррах они заходили редко. Аарон за всю жизнь видел лишь одного турка и не смог бы отличить его от дартарина.
Угроза продать ребятишек туркам была обычной семейной шуткой. Лейла подала свою реплику:
– Даже турки их не возьмут: слишком они у нас скверные. Короче, мальчики останутся с бабушкой. Миш, можешь испечь хлеб. В кувшине отмокают бобы. Есть сыр и всякие остатки. Сооруди что-нибудь.
Миш состроила гримасу мученицы, чья молодость проходит понапрасну под пятой жестокосердных угнетателей. Дом огласился жалостными вздохами девушки. Рахеб укоризненно покачала головой и вернулась на свое место у порога – вымещать на прохожих возмущение, вызванное родственниками.
– Ну, ты идешь? – Вопрос Лейлы прозвучал резче, чем ей самой хотелось.
– Никак не отцеплю этот хихикающий репейник. Стафа рассмеялся опять, но Лейла решительной рукой отодрала его от отца и под крики: “Мамочка, я тебя ненавижу”, – усадила среди металлического хлама, который Аарон притаскивал с верфи. Ариф с кислой миной наблюдал за ними. Аарон похлопал сынишку по плечу; Лейла обернула шаль вокруг головы, и они вышли на улицу.
– Не наседай, – попросила Лейла, – дай отдышаться, мама с Миш пробазарили все утро.
Аарон что-то буркнул в ответ. Он и сам не собирался начинать разговор, пока не расслабится немного. Только как это сделать?
До самого Клюва Попугая они не обменялись ни словом.
В акрополе по-прежнему толпился народ. Парад в честь нового градоначальника заканчивался, солдаты строем расходились по своим баракам, гарнизонам и лагерям. Аарон с Лейлой нашли тихое местечко в тени Клюва, устроились поудобнее, но разговор не начинали. Ветерок трепал их одежду, волосы. Сгрудившиеся за Братьями облака предвещали дождь.
Лейла выжидала.
– Я хочу тебе кое о чем рассказать. Вернее, не хочу. И тем паче не хочу отвечать на вопросы. – Трудность любой беседы с Лейлой заключалась в том, что она мигом засыпала мужа тысячью не идущих к делу вопросов, причем примерно половина из них звучала обвиняюще. Между тем, чтобы сбить с мысли, довольно и одного-двух никчемных вопросов.
– Это о том, что тебя гложет последние дни?
– Да. – Так, один есть. – Просто выслушай меня.
Лейла закусила губу.
– Это мучает меня уже шесть лет. Но вчера вечером дошло до предела. Я должен что-то предпринять, но не знаю что. – Аарон предостерегающе поднял руку и приложил палец к губам жены. – Шесть лет назад один человек из нашего подразделения открыл потайные ворота и впустил геродиан в одну из Семи Башен, в нашу башню. Он чуть было не погубил меня. По его вине погибла половина наших людей. По его вине меня чуть не продали в рабство и не отправили за море. Они собирались поступить так со всеми пленниками, которые знали какое-нибудь ремесло, но решили, что это вызовет в Кушмаррахе чересчур сильную волну ненависти и игра не стоит свеч.
На несколько минут они снова погрузились в молчание. Лейла оставалась до странности спокойной. Гм, это на нее не похоже. – – Ты, наверное, не знаешь – если б нам удалось удержать перевал еще два дня, союзники и новые рекруты успели бы собраться в долине Чордан.
Лейла кивнула:
– Так говорят.
– А мы могли продержаться – и знали это. И они знали. Поэтому впали в отчаяние и ночью послали на нас кавалерию. То были не дартары. Фа'тад слишком умен и не дал бы перебить своих людей так, как мы перебили геродианских всадников.
Лейла нахмурилась:
– Это ты и хотел сообщить? – – Подожди. Может, я выражаюсь неясно, но ты должна понять – геродиане знали, что, если они не попадут в долину Чордан первыми, победа выскользнет из их рук. Не поможет даже Фа'тад. И мы, и другие, что сражались на нашей стороне, начисто про это забыли. Только и талдычат – Дак-эс-Суэтта, Дак-эс-Суэтта. Потому, мне сдается, что все, кто в Кушмаррахе мнит себя важными шишками, были там. Они не могут представить – как это их поражение менее важно, чем какое-то ничтожество, которое открыло какие-то жалкие ворота. Но разве можно сбрасывать со счетов десятки тысяч погибших?
– Ты думаешь, что знаешь, кто их открыл.
– Я не думаю, что знаю. Я не предполагаю. Я уверен.
– Насиф.
Аарон уставился на нее, разинув рот.
– Это многое объясняет, не правда ли? Например, твое всегдашнее с ним обращение. И почему он так преуспел, не так уж надрываясь. Рейха частенько недоумевала, откуда у него деньги берутся. И за столько лет ты не проронил ни словечка.
– Дело в Рейхе. И в Зуки. А война все равно проиграна и окончена.
– И ты не чувствовал горечи? Не чувствовал желания восстановить справедливость?
– Еще бы не чувствовать, черт возьми! В долине Чордан полегли мой отец и два брата. Папа был уже стар для Дак-эс-Суэтты, Туддо и Рейни – слишком молоды. Да, мне горько и больно, я ненавижу Насифа. Но что станется с Рейхой и Зуки, если вывести его на чистую воду? У них больше никого нет – всех забрала война.
Почти робко, точно им впервые разрешили остаться вдвоем, Лейла погладила мужа по руке.
– Ты хороший человек, Аарон. Спасибо, что рассказал.
– Еще не рассказал.
– О чем ты?
– Вчера вечером тебе было не до Насифа, верно?
– Я старалась по возможности не обращать на него внимания. – Она улыбнулась. – Мне он совсем не нравится. Да и Рейха не сказать чтоб без ума от него. Но она женщина и вынуждена жить с тем, с кем свела ее судьба. Ты начал о Насифе – вчера вечером…
– Он снова вынуждает меня принимать решение. А это и в первый раз было нелегко. Не легче, чем молчать столько лет.
– Почему снова?
Сегодня она не порет чушь, как обычно, а бьет прямо в цель.
– Потому что вчера, под занавес, Насиф чуть не выболтал, не похвастался, что он не последний человек в Союзе Живых, – Но что с того… Ох.
