В самом деле, подумал бел-Сидек, если ценой сокровищ крепости можно купить независимость, не должен ли он заплатить эту цену? В конце концов, они ведь рассчитывали, что победа обойдется Живым куда дороже.
– Один маленький вопрос. А что, если сокровища Накара такой же миф, как сокровища атамана разбойников из лабиринта Шу?
– Значит, я свалял дурака, и дартары покинут Кушмаррах, совершив напоследок пусть маленькое, но доброе дело: вернут нескольких перепуганных ребятишек в объятия безутешных родителей. Впрочем, я уверен, что сокровища существуют. В прежние времена мне случалось бывать в крепости.
– Мне тоже. Хорошо. Теперь я хочу знать точно, что мы получим, и обговорить все условия.
Фа'тад на минуту задумался.
– Узнав тайну входа в крепость, тайну, которая известна кому-то из Союза Живых, войска дартар смогут проникнуть внутрь Они освободят из плена детей и, если пожелаете, доставят их вам. Таким образом, надеждам на воскресение Накара будет положен конец. Затем дартары завладеют желанными сокровищами, передадут цитадель в руки Живых и покинут город, оставят его Союзу и геродианам.
– На первый взгляд неплохая сделка, – кивнул бел-Сидек. Он действительно так думал – но не переставал гадать, что таится за гладкой речью, чего недоговаривают улыбающиеся губы. Как-то чересчур просто все получалось, чересчур простодушно и мелковато для Фа'тада ал-Аклы.
Если только Орел получил строгие предписания с родины и вынужден ускорить свое возвращение… Может быть, и так, вполне вероятно…
– Я должен указать вам ход в крепость. Что еще?
– Не вступать в соглашения с Кадо, когда генерал придет к вам с подобным предложением.
– Женщина возвращается, – предупредил Фа'тада один из дартар – он наблюдал за улицей в щель между ставнями. Ал-Акла кивнул.
– Я говорил немного дольше, чем рассчитывал. Ваш ход, полковник бел-Сидек.
– Сможете вы держать на привязи этого юнца? Вопрос, казалось, позабавил Фа'тада.
– Ну, надеюсь, мне удастся сдерживать его пыл, пока я сам не потеряю уверенности, что мальчишка вернется домой целым и невредимым. Кстати, крайний срок, назначенный нашим юным другом, кажется мне вполне подходящим. Зачем ждать Накара? Предложение мое останется в силе, если вы предоставите информацию раньше, чем туман опустится на город. Найти меня вы сможете в переулке, что чуть ниже вашей бывшей квартиры.
– А если никакой информации вы не получите?
– Тогда мы найдем вас снова. В комнату ворвалась Мериэль.
– Сису, чем ты занимаешься? Двадцать человек ждут тебя… проклятие…
Фа'тад слегка поклонился и вышел из комнаты. Остальные дартары последовали за командиром. Бел-Сидек проводил их задумчивым взглядом.
– Что стряслось? Ты, похоже, вляпался в самое дерьмо. Это же ал-Акла!
– Он выследил тебя. – Бел-Сидек вкратце рассказал Мериэль о переговорах.
– Как ты намерен поступить?
– Как поступить? Первым делом спросить свою совесть – не должен ли я следовать плану Генерала.
– Ты спятил?! Ты что, желаешь возвращения Накара? Считаешь, что тут уместна болтовня о каком-то идиотском долге?! Да ты безумнее старика! Если ты посмеешь хоть в мыслях допустить такую возможность – прощай, наше вам с кисточкой!
– Кое-кто одобряет этот план.
– Ну и что с того?
– Просто отмечаю, что есть и такой вариант.
– Ты думаешь, предложение ал-Аклы серьезно?
– Может быть. Он дал мне в руки оружие, которое я могу обратить против него. Меня так и подмывает дать Фа'таду то, о чем он просит, а потом сообщить Кадо, что дартары грабят крепость. Пускай перегрызут друг другу глотки, а Союз будет иметь дело с теми, кто уцелеет.
– Так ты…
– Не знаю. В данный момент мне надо приостановить подготовку к боевым действиям, а потом встретиться в каком-нибудь укромном месте с Карзой. Только ему может быть известен ход в крепость.
– Плотник отказался прийти.
– Как я и подозревал. Но теперь это, наверное, не так уж важно.
* * *
Йосех устроился на дне повозки. Хорошо, что не надо торчать под дождем. Он невольно поежился. Никогда не угадаешь, что на уме у власть имущих. Под навес один за другим залезли и остальные сопровождающие Фа'тада дартары. Кто-то прикрикнул на возницу. Тот равнодушно огрызнулся – Думаешь, он замыслил провести нас? – спросил один из дружков ал-Аклы.
– А чего еще ждать от кушмарраханина? Но я сделал ему чертовски заманчивое предложение. А ведь импровизировал на ходу, на меня, понимаешь ли, вдохновение снизошло. – Ал-Акла хихикнул. – Эй, заверни налево и остановись! Ногах, Меджах, Джуба, для вас есть работенка.
Глава 17
Аарон зашел под самый большой на верфи навес. Поместившиеся здесь работали, несмотря на дождь; остальных распустили по домам. Билли-козла Аарон нашел за обычным его занятием – тот конопатил небольшую лодку. Билли посмотрел на Аарона как-то странно.
– Ты что, работать пришел?
– Нет, просто поговорить. Ты слышал?
– Да уж, худые вести не лежат на месте. Как ты? Как переносит это твоя семья?
– Я уже ничего. А переносят… ну, как они могут переносить… Но мы не теряем надежду. Геродиане приняли участие в расследовании… Так мы можем поговорить?
– Конечно, – Билли вытер руки о штаны – изяществом манер он не отличался никогда, – но здесь не очень удобно. Правда, если тебе без разницы, услышат нас или нет…
Работа на верфи застопорилась. Все с интересом поглядывали на Аарона. Кулло и еще один геродианин вразвалочку направлялись в их сторону. Аарон не знал, имеет ли теперь смысл держать все в секрете.
– Вообще-то не хотелось бы…
– Тогда пошли погуляем.
– Ты промокнешь. – Сам Аарон уже вымок до нитки. Билли пожал плечами.
– Пустяки. Дождь только освежает. – Он протянул инструменты подручному:
– Почисти-ка.
Никто из мастеров-геродиан не попытался задержать Билли. Никто из рабочих не обращался к Аарону, хотя многие смотрели на него с жалостью и участием.
– А у тебя завелись высокопоставленные друзья, – заметил Билли, когда они вышли под дождь. – Ни одного плотника отродясь еще не освобождали от работы по приказу главы военного правительства.
– Да ну?
– Не успели мы утром притащиться на верфь, явился посланный из Дома Правительства. Принес письмо, в котором черным по белому сказано, что ты не выйдешь на работу так долго, как это будет необходимо, и не должен подвергаться никаким взысканиям. Подписано Брудой и Кадо, адресовано Кулло. Он прямо обалдел.
