— Ага, — сказал Шедарис. — Своими глазами
видел холм, где закопаны с три не самых бедных жителей одного богатого города.
Со всеми кошельками и драгоценностями. Сокровища несчитанные. Прошло триста
лет, но самые отпетые головушки туда не лезут с лопатами — город-то вымер от
«багровой трясовицы»…
Леверлин кивнул:
— У графа была в поместье немаленькая казна — на
текущие нужды. Не слышно, чтобы кто-то попытался рыться в развалинах. Очень уж
дурная слава у того места… Что скажешь?
— Насчет проклятья судить не берусь, — сказал
Сварог. — Но если допустить, что он хотел уничтожить в бухте подводную
лодку — более разумных и толковых действий и представить нельзя…
И подумал: «Такая бухточка была идеальной промежуточной
стоянкой. Если лилипуты незамеченными передвиган за пределами Хелльстада, они
могут делать это одним-единственным способом — под водой. А на этом пути
поневоле достигнешь высот изощренности и изобретательности…»
— А как объяснить все остальное? — спросил
Леверлин.
— Представления не имею, — пожал плечами
Сварог. — Нужно посмотреть на месте, понырять…
Леверлин помрачнел:
— Неужели эти крохи могут оказаться такими опасными?
«Еще как, — столь же хмуро подумал Сварог. — Если
вспомнить иные изыскания пытливой военной мысли, сопутствующие эпохам, когда
умели делать такие вот боевые вертолеты… Атомная бомба, радиологическое оружие,
химическая и бактериологическая война, лазеры… Возможно, подземное государство
лилипутов — доброе и благостное. Почему тогда их вертолеты оснащены
автоматическим оружием? Губительным, правда, лишь для сограждан, но кто сказал,
что у них есть только это? Коли без всяких угрызений совести стреляют по своим,
в чужих палить еще легче. А в лексиконе их морских офицеров присутствует термин
„торпедная атака“. Скверные симптомчики…»
И тут он вспомнил — толчком. Хелльстад, берег реки, он
впервые увидел «Божьего любимчика», но еще раньше услышал грохот, увидел
фонтаны от взрывов. В ту минуту было не до раздумий, зато потом, когда он
проснулся в каюте и выбежал на палубу, разбуженный грохотом, никаких сомнений
не осталось: люди капитана Зо швыряли в Ител нечто, больше всего напоминавшее
примитивные глубинные бомбы… Очень уж многозначительно для простого совпадения.
Хотя матрос-хитрован — как бишь его, Ордин, что ли, — уверял, будто таким
манером Зо избавляется от местных хищных водорослей, однако веры его словам нет
ни на грош: тот же матрос вовсю звонил, что является сыном какого-то там
барона… Тетку Чари расспрашивать бесполезно — с капитаном Зо она никогда не
плавала, а Зо, Сварог успел убедиться, ни единой тайны своего корабля
посторонним не доверяет, будь они и собратьями по нелегкому ремеслу… Выходит,
Зо знает? Как бы там ни было, есть еще один интересный вопрос, о котором Сварог
прежде как-то не задумывался: а собственно, что делал тогда в Хелльстаде
капитан Зо? Откуда он возвращался? Неужели перед столь важной и ответственной
операцией, какой была охота за магом Гарпагом, располагающим сведениями о
собираемом воинстве мертвецов, он отправился к истокам Итела забавы ради,
полюбоваться на Хелльстад? Что-то было…
Увы, по телефону с капитаном не свяжешься. И где он сейчас, неизвестно
— вроде бы, когда Сварог собирался на землю, «Божий любимчик» ушел к островам
Девайкир, опять-таки неведомо зачем…
Они обогнули холм, и Сварог взмахом плетки приказал
уклониться правее — там было поровнее. И впереди, на равнине, его уставший от окружающей
безжизненности взгляд моментально и цепко выхватил далекое шевеление.
Взмах руки — и отряд встал.
— Похоже, потянулись обитаемые места… — сказал
Сварог.
Равнину усеивали хаотично разбросанные среди огромных
иззубренных листьев полосатые шары, зелено-черные, крутобокие, крайне
напоминающие арбузы. А на окраине этой бахчи без особого шума кипела яростная
драка.
Загадочные мохнатые создания, темно-бурые и светло-рыжие,
кидались на человека в синем, то наваливаясь кучей, скрывавшей его с головой,
то, рассыпаясь, подступали вновь, вертелись вокруг, прыгали, норовя вцепиться в
горло и, свалить. Человек отбивался странным топором, вертясь как волчок.
Бешено крутилась сверкающая сталь, порой разбрызгивая веера алых капелек. Все
вокруг усыпано мохнатыми телами — неподвижными, бившимися в агонии, ползущими.
Сварог вымахнул на открытое место, послал коня вперед,
свободной рукой выхватывая топор. За его спиной слитно грохотали копыта, кто-то
выстрелил, кто-то испустил прошивающий уши разбойничий свист. Мохнатые
сориентировались мгновенно — замерли, встав на дыбки, потом разом отхлынули от
человека с топором и на четвереньках припустили к близкому лесу, невероятно
проворно петляя среди арбузов. Еще миг, и все исчезли, как не было…
Сварог натянул поводья. Вновь, как и с вертолетами, масштабы
он прикинул неправильно — доверился глазам, а глаза подвели. Человек в
мешковатой синей одежде, с рыжей шевелюрой, до глаз заросший густой бородищей,
ростом был не выше годовалого ребенка, но сложением отнюдь не детским: широкоплечий,
коротконогий, почти квадратный, огромные ладони с поросшей рыжей шерстью
тыльной стороной сжимают древко лабриса — двойного топора. На груди большая
медная бляха, и на ней в виде трехлучевой звезды отчеканены те же лабрисы — три
штуки, топорищами к центру, а лезвиями наружу. Из рыжей, вившейся тугими
кольцами поросли зло и настороженно таращились колючие серые глазки.
— Чтоб мне сдохнуть! — охнул Шедарис. —
Натуральный гном! Как на картинке!
Карлик сверкнул на него глазами и выставил перед собой топор,
покрепче уперся в землю ножонками, пригнулся. Неподалеку в луже крови
вытянулась крохотная, под стать гному, лошадка — серая, косматая, с длиннющим
хвостом и заплетенной в толстые косички гривой. Она уже не дышала, огромный
лиловый глаз, налитый застывшим ужасом, уставился в небо.
Какое-то время они с гномом молча переглядывались.
— Воюешь? — спросил наконец Сварог.
— А тебе какое дело? — отозвался гном не
писклявым, как ожидалось, а низким, густым голосом. Выговор у него был
странный: словно бы, произнося согласные, каждый раз прилязгивал зубами.
— Характерный… — ухмыльнулся Шедарис. — Самое
время поспрашивать его про клады…
— Ну зачем тебе сейчас клады? — ласково спросила
Мара.
Капрал чуточку смутился.
— Да ведь исстари заведено: как поймаешь гнома, первым
делом пытай насчет кладов…
— Ты меня поймай сначала, пытальщик, — мрачно
отозвался гном, медленно поворачиваясь по сторонам, словно пытаясь угадать, кто
бросится на него первым.
Сварог тем временем приглядывался к мохнатым созданиям —
иные еще пытались уползти. С белку величиной, только бесхвостые, мех густой,
богатый, а морды, даже у мертвых, выглядят чересчур уж умными для простых
грызунов. На крохотных запястьях — чеканные браслеты, а возле иных трупиков
валяются длинные, узкие, изогнутые ножи…
