Он нацелился было топором на то место, где предполагались
запоры, но передумал вдруг и поманил Паколета.
Беспутный внук благочестивой бабушки, обладатель дара
открывать любые замки, звеня изорванной кольчугой, сосредоточенно и важно
положил ладони на замок. Сварог затаил дыхание.
Мелодично звякнуло, прозвучала бесстрастно-бесполая,
простенькая электронная мелодия из трех нот — и двери машинного зала дрогнули, створки
разошлись в стороны, скрылись в стенах.
Ничего особенно уж экзотического внутри не оказалось — лес
соединяющих стены и потолок толстых белых колонн, усеянных змейками мигающих
огоньков и мерцающих знаков. Иные покрыты бледно-золотистой оплеткой, косой
решеткой, иные — пушистой пленочкой инея, а две — прозрачны и внутри колышутся,
переливаются тяжелые густо-золотые струи.
Пульт, к которому они так долго добирались и так яростно
стремились, выглядел и вовсе уж скучно: синий грибок на тонкой синей ножке,
украшенный золотым контуром человеческой ладони.
Первым положил туда руку Сварог — из желания увидеть, в
какую форму будет облечен отказ. Убийственных в прямом смысле слова сюрпризов
он не боялся: во-первых, что бы то ни было, метательное на него не подействует,
а во-вторых, что весомее, убежден был, что никакой стреляющей защиты нет.
Нерационально было бы снабжать замок чем-то убойным — кто-то
из членов экипажа мог оказаться молодым любителем шуток и сунуть туда руку из
чистого озорства, что же, убивать его за это?
Грибок засветился венчиком густо-алых огней, откуда-то
сверху рявкнула басовитая сирена — коротко и пренебрежительно, словно плюнула
смачным матерным словечком. Сварог отступил, кивнул Делии.
Златовласая принцесса, прекрасная даже в мешковатой
серебряной кольчуге, изодранной и испачканной, в сбившемся на сторону шлеме с
маской, торчавшей козырьком над глазами, с косой, уже подсохшей царапиной на
щеке и спутанными грязными локонами, сделала шаг вперед, не выпуская меча.
Сварог осторожно высвободил из ее пальцев черную рифленую
рукоять и отбросил клинок, не глядя. Царапая подушечки пальцев, сорвал застежки
и стянул с ее руки кольчужную перчатку. Делия протянула руку и, сжав губы,
накрыла ладонью золотой контур.
Венчик зеленых огней по кромке грибка. Гриб медленно ушел в
пол.
Гасли покрывавшие колонны огоньки и знаки, замедлялось
круженье золотых струй, они словно бы замерзали, прозрачные колонны становились
непроницаемо белыми. Корабль засыпал. Сварог повернулся и зашагал прочь,
по-прежнему ничего волнующего не испытывая. Великие предприятия всегда
кончаются буднично, как осенний дождь.
В зале уже погасли почти все огни и краски. Спускаясь вниз
по лестнице, они видели, что за окнами вместо угрюмых картин неизвестного
чужого мира появились не менее отвратительные, но здешние как-никак джунгли.
Диковинная чащоба умирала на глазах — одни ветки истаивают, как уходящий
призрак, другие рассыпаются струйками дыма, гибнут, пропадают, стекают крупными
каплями мутной слизи, лес растворяется, как злой мираж, как кошмарный сон, и
сквозь него проступают дубы и сосны вдали, синее небо, облака, солнце, два
высоченных камня — пресловутые Ворота. И наваждение сгинуло окончательно, не
оставив следа.
Встав у двери, Сварог пропустил всех наружу. Достал из
мешочка бабки-гусятницы красную ленту, бросил через левое плечо, произнес все
нужные слова, пришедшие бог ведает из какого далека. Потому что в уснувших
машинах дремала память, готовая к употреблению в любой момент, — память о
мире, откуда приходит Зло, и ее никак не стоило отдавать лихим
экспериментаторам из Магистериума, способным походя, из неутолимого научного
любопытства, подпалить мир. И экспертам Гаудина тоже не следовало этот трофей
отдавать. Гаудин. безусловно не одобрил бы — ну и черт с ним…
Выскочил под солнце. Все его люди уже что есть духу бежали
прочь, угадав его намерение, сообразив, что он замыслил напоследок какое-то
безобразие, — и за ними, как верные псы, скользили над самой землей четыре
стареньких, продранных и потертых ковра. Сварог не спеша двинулся следом.
Уардах в пятистах они остановились. Пламя захватило все три
этажа, вырывалось из распахнутой двери, и вимана казалась стеклянной шкатулкой,
налитой бурлящей, клокочущей алой водой. Вимана была чудом научной мысли, и при
другом раскладе пламя, даже магическое, наверняка погасили бы хитрые устройства
— но они уснули вместе с мозгом корабля, и все, что было внутри, сгорело во
сне. Стены и окна выдержали, конечно. Лишившись пищи, ярое пламя понемногу
затухло, но дым долго еще валил, выбиваясь тугими клубами сквозь единственный
отыскавшийся выход.
— Сообразили, черти? — устало спросил
Сварог. — Усекли?
Мара ухмыльнулась:
— Ну, когда ты остался, стало ясно, что следует ждать
эффектной концовки…
Монахи стояли на коленях посреди жухлой зимней травы, подняв
к небу грязные, исцарапанные лица. В приливе блаженной усталости Сварог сказал
про себя, сам толком не представляя, к кому обращается: «Видишь? Мы это
сделали, и сделали хорошо. На нас все-таки можно полагаться…»
В небе снова возникли три драккара, подлетели на дикой
скорости, мгновенно замерли в воздухе, пренебрегая законами инерции и
тяготения, плавно опустились на землю. Ближе всех к Сварогу оказался тот,
изуродованный. Вблизи он выглядел вовсе уж страшно — весь левый бок в лохмотьях
рваной, вздыбленной серебряной обшивки, покрыт глубокими воронками, разрывами,
вмятинами.
Справа мягко щелкнула дверца. Вылез офицер и, с небрежным
гвардейским изяществом печатая шаг, направился к Сварогу — элегантный,
безукоризненный, как теорема Пифагора, лейтенант Серебряной Бригады в
черно-сиреневом мундире со множеством серебряных шевронов, нашивок и эмблем, с
золотыми лавровыми ветками на лацканах и умопомрачительным кортиком у бедра, в
зеркально блистающих белых сапогах. На лице — рассеянность и скука, высший шик
«охотников за демонами». Словно и не его машина выдержала страшную схватку.
— Граф Гэйр? — Он небрежно-лихо отдал честь, глядя
только на Сварога, не удостоив остальных и мимолетного взгляда. — Маркиз
Оклер, командир крыла. Мои поздравления. Надеюсь, вы не в претензии за то, что
мы немного распугали здешних пташек?
— Ну что вы, — сказал Сварог. — Где это вас
угораздило?
— Пустяки, — гвардейский пижон и бровью не
повел. — Небольшая стычка. Прошу в драккар. Вас с нетерпением ждут.
Сварог улыбнулся, глядя ему в глаза. Оглянулся на свою
притихшую команду и сказал столь же небрежно:
— Благодарю. Я в состоянии добраться сам. Видите ли, у
меня не все дела здесь закончены…
Глава 10
Полуденный огонь
Город походил на пышный праздничный букет, собранный любовно
и тщательно.
С балконов и с подоконников свисали гербовые полотнища с
золотой бахромой — где новенькие, где ветераны, помнившие не одно торжественное
шествие и не один коронный праздник. Сине-черные штандарты и деревянные
позолоченные короны красовались в строжайше утвержденных Департаментом
Церемоний местах (поскольку дело государственное и любая самодеятельность тут
неуместна). Но в память о старинных вольностях гербового города его жителей следовало
побаловать и иллюзией сопричастности к принимаемым в верхах решениям. А потому
не возбранялось вносить свой вклад в декорум. И от окон протянулись чуть ли не
до земли полосы разноцветных тканей, смотря по богатству домохозяев — от
дорогущего узорчатого абердарского далматина в невиданных цветах и сложных
орнаментах до матово-синего бархата с Катайр Крофинд. Кое-кто по простоте
душевной вывесил праздничные скатерти, расшитые и украшенные по кромке
шлифованными полудрагоценными камнями.
