Пестрели гильдейские знамена, даже за гулом толпы слышно
было, как в близлежащих храмах трезвонят колокола, звенят гонги и птелосы.
[4]
Время от времени с Итела долетал тяжелый гром пушек — стоявшие
на реке корабли палили бортами, и слева, над крышами, висели клубы дыма.
Крыши были усеяны людьми, как подсолнух — семечками. По
старому обычаю, во время таких шествий зевакам разрешалось взбираться даже на
памятники, и бронзовый король Арленг, первый Барг, восседал на могучем
бронзовом жеребце в компании доброго десятка студентов Ремиденума — самый
отчаянный вскарабкался его величеству на плечи и устроился удобнейшим образом,
свесив ноги по обе стороны вошедшей в легенды королевской бороды.
Вдоль улиц рядами стояла гвардия, блиставшая ради такого
случая не просто парадными мундирами, а мундирами коронного парада, шившимися
за свой счет и украшавшимися драгоценными камнями на пределе возможностей
каждого гвардионца (а поскольку бравые вояки располагались спиной к толпе,
среди которой замешалось немало темного народа, промышлявшего делами
неправедными даже в столь торжественные дни, иным камешкам суждено было
поменять хозяев еще до проезда кортежа).
Виновница торжества возглавляла процессию — в костюме
вишневого бархата, в сиянии фамильных самоцветов, в короне и синем
геральдическом плаще, расшитом золотыми лилиями. Сварог, ехавший слева и чуть
позади, поглядывал на ее гордое, отрешенно-надменное личико и развлечения ради
вспоминал совсем другой — то перемазанной углем на мостике «Принцессы», то
собиравшей хворост для костра. И мечтал, чтобы все это побыстрее кончилось —
знал, что в пурпурной мантии и серебряной короне привлекает внимание не только
в качестве бравого сподвижника в одночасье прославившейся на всю планету
принцессы. Нравы здесь были бесхитростные, и народ попроще откровенно тыкал в
него пальцами, дивясь и перешептываясь с восхищенным ужасом (можно представить,
какие ходили слухи и как горячечно работала фантазия). Один раз на узкой
Жемчужной, когда ликующие «поселяне и слуги» оказались вплотную к процессии, до
Сварога уже долетело из толпы чье-то заполошное оханье: «Горный дух…» — и
ответная реплика: «Сам ты, куманек, горный дух, уж прости на грубом слове. И
вовсе это Змеиный Король, старики-то знают. И хвост у него змеиный, только под
мантией не видно, подобрал, чтоб народ не пугать выше меры…» После чего Сварог
явственно расслышал фырканье в рядах Странной Компании — но все лица, стоило
ему обернуться, оказались серьезными и важными.
Это был единственный раз, когда его орлы поддались
легкомыслию.
Новоявленные дворяне блаженствовали в лучах славы — вполне
заслуженной, черт возьми. Однако самому Сварогу ничего так не хотелось, как
оказаться наконец в королевском дворце. Где нипочем не избежать новых
торжественных церемоний и обильных наград, которые из дипломатии и согласно
правилам хорошего тона придется принимать, но любопытных глаз, по крайней мере,
будет в тысячу раз меньше. Он мысленно прикинул: еще и не выехали на
Адмиральскую, а ведь по ней придется проехать из конца в конец (лиги три, не
меньше) в роли обезьянки шарманщика…
Делия обернулась, позвала его взглядом. Он подъехал,
откровенно завидуя невозмутимости принцессы, державшейся столь свободно, словно
и не на них глазела вся Равена от мала до велика, словно толпы вокруг и не
было.
— Теперь вы, конечно, нас покинете?
— Не сразу, — сказал Сварог. — Кое-кто обещал
поговорить со мной откровенно…
— Обещания я держу… Вас ждет там, наверху, что-то вроде
отчета?
— Увы, — сказал Сварог. — Придется.
— Но вы же теперь — король. И не простой король. Нет
нужды давать кому-то отчет. С Хелльстадом за спиной вы получили независимость,
не снившуюся ни одному здешнему монарху… — Она грустно улыбнулась. —
И вызовете к себе ненависть, какой не удостаивался ни один земной монарх…
— Догадываюсь, — сказал Сварог. — Это-то меня
и тревожит, честно говоря.
— Странно, но со всеми вами мне было безопаснее, чем во
дворце… Подвиги кончаются уныло, не правда ли?
— Еще бы, — сказал Сварог. — Потому что не
кончаются, подобно сказкам, и жизнь продолжается… Не грустите. Вы — опять вы. А
мои орлы, кроме Мары, остаются с вами. Только не торопитесь делать их герцогами
и генералами. Они хорошие люди, и мне не хотелось бы, чтобы у них закружилась
голова…
— Знаете, у меня тягостно на душе, — сказала
она. — Мы ведь привезли в Равену войну.
— Как так?
— Вы до сих пор не поняли? Мало провозгласить три
королевства ронерским владением. Нужно еще их удержать. Не рассчитываете же вы,
что наши близкие и дальние душевные соседи столь восхитятся славным подвигом,
что из рыцарского благородства даже не попытаются урвать себе кусочек столь
сладкого пирога? Рудники, порты, пашни, леса… Это война. Тяжелая и долгая. Все
против всех. Когда-то давно так было и с Островами, до окончательного их
раздела войны шли около восьмидесяти лет, да и потом не сразу успокоилось…
— Верно, — хмуро сказал Сварог. — Я об этой
стороне дела совершенно не думал. Казалось, самое главное — дойти… Простите за
избитую фразу, но вы всегда можете на меня рассчитывать. Я плохо представляю,
что лежит по закромам в моем странном королевстве, но подозреваю, там отыщутся
весьма веские аргументы.
— И если вы их пустите в ход, выступая на нашей
стороне, восстановите против себя императорский двор… Знаете, каким был бы
идеальный выход? Вам следовало провозгласить эти земли своими.
— Но…
— Вот у вас, у короля Хелльстада, их поостерегутся
отнимать, — серьезно сказала Делия. — Конечно, мне хотелось бы
раздвинуть пределы Ронеро до полночных берегов… но на деле, боюсь, получится не
новая великая держава, а истощенная войной до предела нынешняя. Право же, я
предлагаю не столь уж нелепый выход.
— Вы умница, — сказал Сварог. — Я для вас
горы сверну, только позовите. Но принять ваше предложение — означало бы
ограбить вас самым примитивным образом.
— Почему же, если я согласна, чтобы меня
ограбили? — она засмеялась. — Думаете, мне не жалко? Не хочется
остаться в Хрониках с почетным титулом Делии Собирательницы Земель? Нет, я все
обдумала. Мы можем получить долгую, страшную войну, и лучше ее избежать.
— А что скажет ваш отец? Пока что он на троне. Вряд ли
он захочет…
— Пожалуй, в нынешней ситуации следует скорее
прислушиваться к тому, чего хочу я. — Синие глаза потемнели в приливе
фамильного, упрямого гнева Баргов. — После того, как со мной обошлись в
собственном дворце. Отца я беру на себя.
— Но у меня же нет подданных, черт побери, —
сказал Сварог, все еще пытаясь свести все к шутке. — Хорош я буду в этой
мантии посреди безлюдных земель, усыпанных опустевшими городами и заброшенными
замками… Я вам не рассказывал притчу о маленьком зеленом крокодильчике?
