– Что ты можешь знать? Ты все еще ребенок.
– Я знаю, что до Симона Трегессера не добраться в обход Лупо Провика. Купить Лупо нельзя. Если так, то его надо убить. А этого он тебе не даст.
Валерена только фыркнула. Она твердо верила, что у каждого мужчины есть своя слабость. Или цена.
– Какой бы образ действий предложил ты, дитя мое возлюбленное?
– Терпение.
– Терпение? Ничего себе действие!
– Симон Трегессер стар. И болен. Пусть грязную работу сделает время.
– А в его словах больше мудрости, чем я ожидал. – Лупо Провик скосил на Валерену темный лед своих дьявольских глаз. – Ты хотела меня видеть?
Валерена поежилась. Ну и взгляд! Он преследовал ее, как призрак. Иногда казалось, что она уже раньше его видела.
– Какова твоя цена, Лупо?
– Я бесценен, Валерена.
Блаженный хихикнул. Валерена смирила ярость.
– Значит, нет надежды, что ты поможешь мне захватить власть?
– Нет.
– И окажешь мне сопротивление, если я попытаюсь?
– Разумеется. Но тебе и не нужно. Твой отец не бессмертен.
– Что будешь делать ты, если он умрет?
– То же самое. Во вторую очередь я предан Дому.
– Это будет так, даже если он умрет не естественной смертью?
– Тот, кто мертв, – мертв. Я защищаю его, а не его призрак. И я не мститель. Я тактик и стратег.
Губы его растянулись в то, что могло быть улыбкой.
– Понимаю. Возможно, ты прав. Возможно, я должна смирить нетерпение. У меня сейчас вся власть, кроме верховной, верно?
– Верно. Твой отец прощает тебе любой каприз. Иногда он об этом жалеет.
– И меня ты тоже будешь поддерживать столь же преданно, Лупо? – спросил Блаженный.
Валерена бросила на него быстрый, как укус кобры, взгляд.
– Конечно.
– Это все, Лупо, – отрезала Валерена. – Я хотела узнать то, что знаю теперь.
Провик ответил легким поклоном. И на ходу, поворачиваясь к выходу, бросил:
– Валерена, будь терпеливой. Так надежнее всего.
И ушел. Она набросилась на Блаженного:
– А ты держал бы на замке свою язвительную пасть!
– Да, матушка. А что теперь? Не могу себе представить, что ты примешь совет только потому, что он хорош.
В глазах Валерены забился огонь. Она сказала:
– Вопреки тому, во что веришь ты и все, есть все же пути к моему отцу в обход Лупо Провика.
Она уже твердо шагала к выходу и не видела, с какой улыбкой смотрит Блаженный в ее вытянутую струной спину.
16
Первые беженцы достигли развалин вскоре после начала бунта. Неприкосновенные приняли их, хотя это и грозило их запасам. Но после ухода в бункер, вызванного этим яростным звездным взрывом, Панцирь объявил:
– Больше беженцев не принимаем.
– Почему? – возразила Миднайт, у которой нашлось бы милосердие даже для гадюки.
– Потому что нас захлестнет потоп. И среди них будут участники Конкорда. Нам не надо, чтобы они здесь были, когда появится Страж. Там признают принцип коллективной ответственности, и в случае сомнений – стреляют. Мы пришли сюда, чтобы остаться в живых.
Но Миднайт продолжала спорить:
– Да это же люди, которые тебя терроризировали! Янтарная Душа, пойдем со мной.
Беженцы пришли, и Янтарная Душа их обратила в бегство. Но еще до их прибытия небеса разверзлись и осыпали искрами Мерод Скене.
В ночном небе самым ярким объектом после луны раньше была станция на стационарной экваториальной орбите южнее Мерод Скене. Но сейчас был объект и поярче.
– Корабль-Страж, – сказал Панцирь.
Он огромен.
– Он больше, чем любое человеческое сооружение, которое ты можешь вообразить.
Огненные волосы столкнулись с дождем искр. Патетическое зрелище. Почти весь арсенал гарнизона погиб при падении города.
– Ты чувствуешь город? – спросил Панцирь.
Лишь как огромный гнойник страха и боли.
Взрывы затопили горизонт и осветили подбрюшья рассеянных туч.
– Последний вздох Конкорда, – решил Панцирь. – Капкан, который наверняка сработал преждевременно. Эта раса никогда ничему не учится.
А Стражи – учатся. Верно?
– Стражи бессмертны. Им не нужно повторять одни и те же уроки каждое поколение.
Но они стали почти безумными.
– Некоторые стали странными, – согласился Панцирь. – Другие – нетерпеливыми и ужасными, как старые мстительные боги. Но в основном они делают то, для чего их создали. И делают так эффективно, что призраки их создателей должны вертеться в гробу. Эти старые пираты не знали, что им тоже пришлось бы знать свое место.
– Ты о них много знаешь? – спросила Миднайт. Она тоже вышла наружу, и Одиночка Майк держал ее, чтобы не унесло ветром.
– Знать их – работа всей моей жизни.
– Ты их уважаешь. Но если бы ты мог, ты положил бы им конец. Это так?
– Они поддерживают мир. Они расширяли его четыре тысячи лет, но за счет всего человечества и всех других рас. Колодцы знания и силы замерзли. Да, кое-чему я положил бы конец. Но не стал бы устранять невозможность Домов бесчинствовать на всей Паутине.
Одиночка Майк хмыкнул:
– Я могу придумать способ поиграть в завоевателя и не нарваться на Стражей.
– Если ты можешь, то мог бы и кто-то другой, а тогда это было сделано. Все уже было придумано и испытано. Все, что можно сделать так, чтобы не быть раздавленным Стражами и войсками Канона, для большинства Домов слишком трудно и дорого.
– А ты хочешь положить конец миру, – упрекнула Миднайт.
– Нет. Я хочу положить конец страданиям, окостенелости, застою.
– Вызвав хаос?
* * *
Какое-то время Янтарная Душа держала их в невидимости. Они сидели под светом ржавого солнца и смотрели, как флиттеры разведчиков вспугивают на пустошах дичь. Они мерцали, разлетаясь от десантного корабля, чтобы взять под контроль всю планету.
– Не очень-то сможет Конкорд с ними подраться, – заметил Одиночка Майк.
– Один полк на завоевание всей планеты, – пробормотал про себя Панцирь. – Интересно, с какого они Стража? Думаю, скоро узнаем.
* * *
Когда появились солдаты, они были так же невидимы для Панциря, как и он для них. Его предупредила Янтарная Душа.
