Оглянулся на Ника, во влажных глазах — мутное пламя отчаяния. Лицо перечеркнула на мгновение кривая недобрая ухмылка.
Протянул Нику нож.
— Ну, режь. Подорвешься — все мне достанется! Ник понял, чего от него хочет Сахно. Не понял только зачем? Провел по тупому острию ножа пальцем.
— Как резать? — спросил. — Как торт?
Сахно кивнул.
Ник снял верхний кружочек корочки, уже потяжелевший и впитавший в себя вино. Отложил его в сторону. Поднес к дырке нож и медленно вертикально погрузил его в сочную буханку. Потом повел на себя. Из-под буханки начало просачиваться вино на стеклянный поднос.
— Стой! — холодно произнес Сергей. — Ты проколол дно… Дай нож.
Он аккуратно, наклонившись и почти дотрагиваясь носом до хлеба, вырезал себе ломоть и, не беря его руками, откусил кусок сверху. Прожевал быстро и снова откусил. Доев ломоть, посмотрел с улыбкой на Ника.
— Тебе отрезать? — спросил.
— Отрежь!
Ник последовал примеру Сахно и кусал свой ломоть прямо со стеклянного подноса. Вино казалось необычно крепким, пьянило.
Молча они съели всю буханку, пропитанную вином. Сахно уселся на свою кровать — на его лице уже царствовало сытое спокойствие. Ник прилег и уставился в потолок. Пьяная тяжесть сковывала его тело, расслабляла мышцы.
— Ты, когда дело будет сделано, где будешь прятаться? — спросил вдруг Сахно.
— Прятаться? — Ник повернул голову к напарнику. — Почему прятаться?
— Когда дело сделано, надо прятаться, чтобы остаться целым, — совершенно спокойно говорил он. — Если исполнителей убрали — никто не прячется. Если их нашли — прячутся организаторы…
— А ты где будешь прятаться? — спросил Ник.
— А какого хера я тебе буду говорить? Я же буду от всех прятаться. И от тебя тоже!
— Думаешь, тебя будут искать?
Сахно хмыкнул. Медленно поднялся, вставил в магнитофон, стоявший на подоконнике, кассету и снова прилег.
Тишину номера раздробил на отрезки учащенный сердечный ритм, записанный на кассете.
— Это то, что ты ставил в Сарнах? В баре? — спросил Ник.
— Ага.
— А что это?
Сахно повернулся на бок лицом к Нику. Глаза его покраснели и лицо немного опухло от вина.
— Если ты знал, когда и где меня вытащить, зачем из себя лоха строишь. Ты же все обо мне знаешь!
Ник задумался. Мысли текли медленно. Хотелось подремать.
Ник промолчал, решив не противоречить уверенности пьяного Сахно. Пускай думает, что Нику все о нем известно. Может, именно эта уверенность держит его хоть в каких-то рамках.
Сахно захрапел. До темноты на улице оставалось еще часа два, но на душе Ника уже наступил вечер. Он тоже заснул, не раздевшись, лежа на спине в джинсовом костюме.
Через полчаса магнитофон щелкнул автостопом, и в номере наступила полная тишина, иногда нарушаемая похрапыванием Сергея.
* * *
Возвращение сержанта Воронько из села в Киев произошло на три дня позже ожидаемого. Он позвонил начальству из села, сообщил, что простудился." Скорее всего, его выздоровление совпало с окончанием сезона окучивания картошки, об этом, видимо, догадывались все, включая и его начальника капитана Гриценко. Но круговая порука гаишников была крепче столетнего дуба, росшего за хатой матери Воронько, о чем все его сослуживцы тоже знали.
Наконец утром девятого июня сержант Воронько заступил на дежурство, и тут же Виктор рванул к нему на пост. Разговаривал с ним Воронько по-свойски, изучив милицейскую корочку. Был он парнем простым и открытым. Ночь с двадцатого на двадцать первое вспомнил не без труда, но когда все-таки вспомнил, то сразу чертыхнулся. Рассказал, как его вызвали на другой пост — он уже не помнил какой — посреди ночи, а когда он почти подъехал — дали отбой. Вернувшись на свой пост, обнаружил, что какая-то гадина бросила в будку химикалии, и там так воняло, что невозможно было зайти. Он тогда перекурил у будки и сразу уехал.
Просидел до конца дежурства на нормальном посту при выезде на Бориспольскую трассу. Там у него приятели дежурили. Просидели до утра, играя в подкидного.
— Так вы не видели взлет дирижабля? — спросил Виктор.
— Дирижабль сам, вроде, видел, до того, как вызвали. А как вернулся, так не до дирижабля было. А будку потом дезинфицировали…
Вернувшись в райотдел, Виктор нагрузил стажера Занозина новым заданием: опросить всех на центральных постах ГАИ, узнать — вызывал ли кто-нибудь сержанта Воронько ночью на двадцать первое на свой пост. Узнать, кто дежурил на выезде на Бориспольскую трассу и приезжал ли к ним поиграть в карты Воронько во второй половине ночи и, вдобавок к этому, выяснить, кто и когда проводил дезинфекцию в будке ГАИ на площади Независимости и с какой химией дезинфекторы там боролись.
Стажер, сначала слушавший задание воодушевленно, потом присел за стол и быстро все записал — видно, на память свою при таком объеме работы уже не надеялся.
Виктор принюхался. Ему показалось, что от Занозина пахнет таранкой.
* * *
— Праздновал вчера? — спросил он.
— Сегодня, — тяжело вздохнул стажер. — Вчера сели с пивом, сегодня в четыре утра встали… У меня быстро не получится…
Занозин устало уставился на лейтенанта.
Виктор усмехнулся.
— Ладно. Времени тебе до завтрашнего обеда. Все сделаешь — с меня будет пиво!
Занозин все-таки оказался проворнее, чем сам расчитывал. Уже к двенадцати он приехал в райотдел и нарушил в кабинете лейтенанта чаепитие Виктора с майором. Виктор сделал и ему чаю.
— Ну что? — спросил, подсунув стажеру стул напротив.
— Никто Воронько не вызывал, — торопливо заговорил Занозин. — Я проверил всех, кто тогда дежурил… На «бориспольском» посту ГАИ он действительно был где-то с трех утра до шести, но в карты они там не играли…
— Да, — усмехнулся майор Крысько. — Они там чай пили и читали журнал «На боевом посту».
— Товарищ майор, мы же с вами чай пьем? — теперь уже усмехнулся Виктор. — Разве что только журнал не читаем…
— Но мы не ГАИ, — сказал майор.
— Дезинфектора посылала туда центральная санэпидем-станция, — продолжил стажер. — Он в акте о проделанной работе записал, что делал тройную очистку от какого-то дибетаметила! А этот дибетаметил, или как его там, применяется в военных училищах на занятиях по газовой защите… Это когда бросают стеклянную капсулу под ноги, а тебе надо за доли секунды противогаз надеть…
Виктор был очень доволен. Он встал. Потер руки.
— Товарищ майор, разрешите отбыть? — шутливо произнес он.
— Да ты уже и так непонятно, кому подчиняешься, вали куда хочешь! — махнул рукой Крысько. — И не надо меня, мента старого, своим «товарищ майор» доставать. Что я, не слышу: «Крыса у себя», «Крыса в дежурке»?
