Виктор записал в нижнем левом углу схемы фамилию и кличку покойного вора в законе. Зажег газ под чайником. Настроился еще на пару часов размышлений.
Приоткрылась дверь на кухню и в проеме показалось заспанное лицо жены. Она стояла босая в ночной рубашке.
— Может, хоть поспишь немного? — полушепотом спросила она.
— Сейчас иду, — пообещал Виктор.
Жена недоверчиво покивала и ушла, оставив дверь в коридор приоткрытой.
Виктор вздохнул. Поднялся. Наклонился к окну, за которым была разлита ночная темнота, разбавленная редкими точками огней. Все еще неживые громадины ближних многоэтажек стояли как неприступные башни и только село, подмятое приблизившимся вплотную городом, горело несколькими уличными фонарями.
«Удивительно, — подумал Виктор. — В городе на уличных фонарях экономят уже который год, а в селе они горят. Для кого? Для красоты? Для пролетающих над ним самолетов — ведь действительно красиво вечером смотреть из иллюминатора самолета на земные огоньки!»
Ночной знакомый пейзаж успокоил Виктора, отогнав из головы вопросы, на которые он не мог пока найти ответов. И тут же захотелось спать.
* * *
В Ойскирхене шел дождь. Ник стоял у окна со стаканом пива. Вид безлюдной улицы навевал грусть. Хотелось домой, но дома не было. Хотелось к жене и сыну.
Хоть куда, но к ним. В Саратов, на дачу у Волги. Там, наверно, уже не жарко.
Все-таки Саратов — не юг. Как им там? Что с ними?
— Дай двадцать марок! — раздался за спиной голос Сахно. Не оборачиваясь.
Ник вытащил из кармана рубашки деньги, взял две бумажки по десять и протянул подошедшему напарнику.
— Я поеду покатаюсь, скучно здесь.
— Езжай! — выдохнул Ник, а сам в душе обрадовался — уж очень хотелось ему сейчас остаться одному.
Хлопнула дверь. Ник все смотрел в окно. Проводил взглядом Сергея, шедшего на стоянку за домом. Потом из-за дома выехал лимузин-катафалк. Проезжая под окнами, бибикнул и исчез за поворотом.
Самое время выпить кофе, подумал Ник. Оставил стакан с недопитым пивом на подоконнике и пошел к плите.
Вскоре зазвонил телефон.
— Николае Ценн? — спросил незнакомый мужской голос.
— Да.
— Как прошла встреча с Погодинским?
У Ника сперло дыхание. С утра он не вспоминал о происшедшем и, должно быть, поэтому настроение у него было романтически-грустным. Но теперь, когда от него требовали ответа, все, что произошло позавчера, всплыло перед глазами.
— Что вы молчите? Как он среагировал?
— Он повесился… — негромко произнес Ник.
— Повесился? Вы что, перестарались?
— Нет, все шло нормально…
— Вас там видели?
— Нет, — с уверенностью заверил Ник.
— И следов никаких не оставили?
— Нет.
— Ладно. Никуда не уходите. Я скоро перезвоню. Да, кстати, когда ваш приятель вернется, не говорите о звонке!
Опустив трубку на аппарат, Ник вновь подошел к окну. Мысли начали приходить в движение.
Он осмотрел улицу за окном внимательным взглядом. Звонивший знал, что Сахно нет дома. А значит, видел, как он уезжал. Следовательно, их держали под контролем. Может, за ними наблюдали и там, у ресторана «Маша»? Только вот зачем? Недоверие? Или первичный контроль, проверка: все ли они делают так, как приказано?
Каковы бы ни были причины контроля, Нику это не понравилось. Ничего особенного он из окна не увидел. Но на самом деле он и не знал, откуда за ними могут присматривать. Напротив была парочка трехэтажных домов и больше ничего.
Тишина квартиры стала вызывать у Ника напряжение. Он прошел на половину Сахно, включил его магнитофон. И тут же напряжение усилилось. Из динамиков вырвался учащенный ритм сердца. Ник нажал на «стоп». Вытащил кассету и вставил ее обратно уже другой стороной. Совершенно неожиданно зазвучала из динамиков старая песня Шевчука.
Снова зазвонил телефон. — Николае Ценн? — спросил тот же голос.
— Да.
— Вы собрали личные записи и документы нашего друга?
— Сергей что-то собрал, — ответил после короткой паузы Ник.
— А вы смотрели, что он собрал?
— Нет.
На другом конце линии раздался тяжелый вздох и Ник почувствовал себя виноватым.
— Я посмотрю, — поспешил он заполнить паузу.
— Посмотрите сейчас. Я вам даю двадцать минут. Через двадцать минут перезвоню. Отберите записные книжки, записи, чековые книжки и кредитные карты.
Пусть все будет около телефона.
Ник прошел на половину Сахно. Осмотрелся. Пакет увидел сразу — он лежал у радиатора. Рядом с ним Ник увидел черепаху, лежащую перед блюдечком с водой.
Присев на корточки, Ник выложил на деревянный пол содержимое пакета. В душе он боялся, что там окажется скорее еда из кухни ресторана «Маша», чем что-то важное. Опасения оправдались только отчасти — на свет божий Ник вытащил две баночки черной икры астраханского производства, палку салями, бутылку «Смирнова» и бутылку «Абсолюта». Остальные вещи были действительно личными — две записные книжки и одна чековая, какие-то письма, толстый бумажник, два фирменных конверта с цветными фотографиями.
Ник забрал все бумаги, а еду и водку положил обратно. Вернулся на свою половину. Полистал записные книжки — записи там были и на немецком, и на русском языках, просмотрел фотографии. Пожал плечами — лица на снимках ему ни о чем не говорили.
Одно только удивило — то, что Сахно, похоже, поступил намного профессиональнее, чем он сам. Но ведь какая у него, Ника, профессия. Он военный переводчик. Ему ведь не говорили: в случае чего собирай все документы и прочее.
С Сахно, правда, вообще никто из этих невидимых, да и встреченных помощников не хочет общаться. Оно, вроде, и понятно.
Позвонил телефон.
— Ну что там?
Ник описал все, что нашел в пакете.
— Возьмите ручку и бумагу. Взяли?
— Да.
— Пишите. Слонимский… Курц… Вайнберг… Проверьте бумаги и записи, и все, что касается этих фамилий выпишите на один лист. Я скоро перезвоню.
Щелкнул автостопом магнитофон и только в этот момент Ник заметил тишину.
После той песни Шевчука кассета оказалась пустой. А за окном шел дождь. Мелкий, моросящий, стирающий границу между летом и осенью.
Ник потратил минут двадцать на более подробное изучение записных книжек Погодинского. Нашел в них телефоны Курца и Вайнберга. Переписал на отдельный листок, как и просил невидимый собеседник.
В животе заурчало. Наступало время обеда. Часы показывали полвторого. Ник удивился, как быстро пробежали три часа. Поставил чайник. Выглянул в окно и опять поискал глазами невидимого соглядатая, знавшего, что Сахно поехал кататься на похоронном лимузине. Никого не увидел. Даже окна домов напротив были занавешены или же за ними не было никакого движения, никаких лиц.
