– Я не сказал, что могу, – Мага отрицательно махнул правой рукой. – Я сказал, что можно попробовать…
– А что для этого нужно?
– Нужно туда добраться. Оставить тебя где-нибудь рядом и пойти поговорить… Переговоры вести я умею. Но за то, что я буду твоим проводником, и за переговоры надо платить…
– Сколько?
Мага прикинул в уме.
– Долларов пятьсот-шестьсот…
– Ты же говорил, что обычно пятьсот получаешь! Давай я тебе еще триста добавлю – и будет пятьсот? А?
Мага задумался. Потом кивнул.
– Ладно, давай триста.
– Когда приведешь, тогда дам.
Мага отрицательно мотнул головой.
– А если тебя убьют по дороге? Мне что, потом тебя мертвого обыскивать? Нет, это некрасиво. Мародерством называется. Ты мне перед тем, как пойдем, дашь. Я тебя не обману. Даже покажу, в каком кармане они будут лежать. Если меня убьют, а тебя нет – вытащишь быстро и убежишь. Понял?
Виктор кивнул.
43
Мага зашел за Виктором около шести часов вечера. И тут же посмотрел на пухлую спортивную сумку, приготовленную к дороге и лежавшую на полу.
– Лучше не брать, – сказал он. – Оставь здесь. Может, там что-то старику подойдет!
Виктор зашел в свой закуток, вытащил документы, кредитку и остаток денег. Триста долларов для Маги уже лежали в кармане эмчеэсовской куртки. Вытащенное засунул во внутренний карман куртки и бросил прощальный взгляд на свою сумку. Больше всего ему было жаль ветровки. Сколько она ему прослужила!
Пожал старику-хозяину руку на прощанье. Поблагодарил его. Показал жестом, что сумку оставляет ему в подарок. Потом Мага перевел старику все, что сказал Виктор, на чеченский и добавил что-то от себя. В результате старик подарил Виктору два куска красного махрового полотенца с олимпийской символикой и половинкой олимпийского Мишки. Рукой при этом показал на «новые» сапоги Виктора. Потом старик сказал что-то еще. Виктор оглянулся на Магу.
– Пусть Аллах тебя хранит! – перевел Мага.
На дворе начинались сумерки. Небо еще казалось светлым, но вниз этот свет не опускался.
Прошли знакомой улочкой мимо разрушенных и целых строений.
Виктор обратил внимание на отсутствие столбов.
– А что, электричества здесь нет? – спросил он.
– А его здесь и не было! Ни газа, ни телефона, ни электричества… И школы здесь не было… Власти хотели, чтобы люди с гор спустились и внизу жили, поэтому ничего в таких селах и не делали…
– А ты почему без автомата? – снова поинтересовался Виктор.
– Чтоб лишний раз не убили. Есть люди, которые по безоружным не стреляют. Есть, конечно, и другие… Но я ведь не боевик… Я – часть мирного населения. И без автомата это легче доказать. Даже федералам.
Они подошли к узкой горной тропке. Остановились. Мага посмотрел на небо. На лице отразилось сомнение.
– Что-то не так? – спросил Виктор.
– Ветер будет сильный… А здесь при ветре идти опасно. Он в скалу бьет так, что можешь не удержаться.
– Но ведь сейчас ветра нет.
– Скоро будет, – твердо произнес Мага. – Ладно, пошли. Может, успеем.
Мага пробормотал что-то то ли на чеченском, то ли на своем языке и ступил на тропку. Виктор – за ним.
Небо темнело у них на глазах. Небесный свет угасал, и на его месте проклевывались звезды. Луна была видна и раньше, но теперь она набрала яркой желтизны.
Виктор смотрел под ноги и не мог не видеть пропасть справа. Свет луны достигал и дна этого ущелья. Но заглядывать туда Виктор боялся, сосредоточив все свое внимание только на тропинке. Идти надо было действительно осторожно. То и дело попадались упавшие сверху камешки и камни, о которые можно было легко споткнуться.
– Дней через десять домой пойду, – сказал вдруг Мага.
– В Дагестан?
– В Хасавюрт. Деньги отнесу, родных повидаю, чтобы знали, что жив. У меня три сестры есть, их надо будет замуж отдавать. А родители больные. Понимаешь? Лекарства можно только в Махачкале купить, и стоит все страшно дорого…
Вдруг Мага остановился и прислушался.
– Осторожно! Ложись! – прошептал он и сам стал опускаться на тропинку.
Уже лежа на холодном камне, Виктор услышал приближающийся вертолетный рев. Правая рука лежала на самом краю тропки. Виктор подобрался ближе к этому месту и заглянул в бездну. Сначала взгляд словно проваливался туда и терялся не то чтобы в темноте, но в какой-то однообразной серости. Однако постепенно, пока рев нарастал, Виктор стал различать деревья и отроги гор.
Два вертолета с мощными прожекторами пролетели метрах в трехстах от них на высоте тропки. Прожекторы ощупывали как раз ту самую бездну, которую пытался рассмотреть и Виктор. Огромное пятно вертолетного прожектора прошлось по росшим внизу деревьям.
– Кого они там ищут? – Виктор спросил скорее риторически.
– Ясно кого! Басаева, Нагаева, Радуева и других бандитов.
Мага поднялся на ноги. Отряхнул со своего камуфляжа пыль и грязь. Пошел дальше.
– А ты сам из Москвы? – спросил.
– Нет, из Киева. Сюда, правда, из Москвы приехал.
– Я в Москве был! Вот это город! Там хорошо!
– Да не так уж там и хорошо! – не согласился Виктор. – Тебя бы сразу менты в охапку и на проверку документов. Знаешь, как они любят лиц кавказской национальности!
– Я бы убежал! – с уверенностью произнес Мага, обернувшись на мгновение. – А женщины там какие! Ты таких еще где-нибудь видел? В Киеве видел?.. Ты только не ври, а правду скажи!
Виктор задумался. Сама собой в памяти возникла кореянка Марина.
– У меня там такая девушка живет! Галя Рафасуилова, глаза – как орехи. Большие, круглые. Ну скажи, разве такие женщины, как в Москве, в Киеве есть?
– Нет, – согласился Виктор.
Ответ Магу устроил, и он теперь шел молча. Виктор смотрел себе под ноги и думал о Марине. Поездка в Москву словно и состоялась только ради этой встречи. Ради ее узких глаз, ради ее решительного взгляда, взгляда женщины, которая всегда знает, чего она хочет, и всегда добивается своего. «Марина и Москва», – задумчиво прошептал сам себе Виктор. Оба слова начинались на «м» и имели по шесть букв. И в сознании Виктора Марина становилась его Москвой. Все остальное казалось теперь не важным, второстепенным.
Мага неожиданно остановился и оглянулся. По его лицу было видно, что остановлен он был какой-то важной мыслью или догадкой.
– Я думаю, что чеченцы русских из-за женщин не любят, – сказал он доверительно. – У чеченцев женщины не очень красивые, и стареют рано, а в Москву красивых женщин, наверное, со всей России свозят, чтобы они там жили… Чтобы иностранцам их показывать…
