— Чем они мне помогут сейчас?
— Сейчас — ничем. Пригодятся когда-нибудь потом.
— Хорошо, — сказал Сварог. — Теперь скажите
мне вот что. Когда мы с вами говорили…
Он на миг отвел глаза, создавая сигарету, а когда поднес ее
ко рту, призрака уже не было. Только пламя колыхнулось в высоком стеклянном
колпаке лампы да ветер взвыл посреди безветренной ночи.
— А ведь у меня по всем порогам и подоконникам была
мелом проведена черта с соответствующими знаками, — сказала Мара. —
Против таких вот визитеров. Ты, наверное, подошвой стер впотьмах… — Она
опустилась на плащ, тряхнула головой. — Нужно сходить подновить, а то еще
кого-нибудь дождемся…
— Пора убираться из этого красивого города, —
сказал Сварог в сердцах. Сжимающееся вокруг них кольцо он чувствовал почти
физически, казалось, даже помещение стало теснее.
— А кто спорит? Вот только… — Она задумчиво
покачала головой. — Настоящий это призрак нашего безвременно усопшего
сообщника, впутавшегося в какое-то темное дело, или очередная пакость
неизвестных доброжелателей?
— А смысл?
— Пакость и есть пакость, какой в ней высший смысл?
— Вот тут ты права, — сказал Сварог. —
Сколько ни ломал голову, в толк не возьму, зачем этот чертов стагарец устроил
такой долгий ливень. Неужели только для того, чтобы убежать подальше? Жаль, что
ни ты, ни я не умеем насылать ветер. Чтобы оборвало к чертовой матери эти
клятые воздушные шары да унесло подальше.
— А смысл?
— Много ли смысла в пакостях? — усмехнулся Сварог.
— Нерационально. Не в шариках дело. В такой ситуации
нужно стрелять в резать без всякой поспешности, только тех, кто стоит на
дороге. — Похоже было, визит призрака отбил у нее на сегодня охоту к
лирике. — Помню, в Снольдере два месяца назад мы искали один документ…
Сварог хмыкнул:
— Насколько я тебя знаю, два месяца назад из-за каждого
угла торчали ноги…
— Да ну, — скромно сказала Мара, мечтательно глядя
сквозь него. — Документ был в шкатулке, и ее нужно было забрать из
загородного дома. Я чинно и благонравно поднялась на третий этаж, забрала
шкатулочку и вернулась к лошадям, никуда не сворачивая и не отвлекаясь. И
каждый, у кого хватило ума спрятаться в камин или выпрыгнуть в окно, остался
жив. А кто не спрятался, я не виновата. — Она бросила на него быстрый
лукавый взгляд. — Бедный, я тебя опять пугаю?
— Удивляешь, — сказал Сварог чистую правду.
— А еще?
— Возбуждаешь. И удручаешь.
— Это еще почему?
— Твое ремесло…
— Милый мой сюзерен, мы опять приближаемся к точке, где
перестаем друг друга понимать…
— Ладно, замнем, — сказал Сварог, устало погладив
ее руку. — Слушай, а мечта у тебя есть?
Она чуточку замялась, но все же выложила:
— Хочу стать королевой.
Сварог хотел фыркнуть, но потом подумал, что мечта эта — не
лучше и не хуже любой другой. На то она и мечта. Особенно здесь, где престолы
частенько брались «на шпагу». Если вспомнить, сколь предосудительные субъекты
ухитрялись нахлобучить все же на темечко корону, Мара с ее детской мечтой
выглядит светлым ангелом…
— Осталась самая малость, — сказал Сварог. —
Выйти замуж за короля.
— Ну уж, таких пошлостей мне не нужно. В интересах дела
еще можно под кого-нибудь примоститься, но ради собственного блага никак не
стоит…
— Что я в тебе ценю, так это — непринужденность..
— Я человек независимый, — сказала Мара. — И
хочу завоевать себе королевство сама. Конечно, смешно распахивать рот на
большое, но найдутся и маленькие, по моим хрупким плечам. В Мано-рах. Есть еще
Сегур. Я там была однажды — очаровательный остров. Жалкая кучка гвардейцев и
король-растяпа, без единого наследника.
— А потом?
— Что — потом?
— Ну, завоевала ты королевство. А дальше что?
— Надеваю я корону…
— Ну?
— Сажусь я на трон…
— Ну? — с интересом повторил Сварог. Она
задумалась, нахмурилась:
— Да ну тебя! Все испортил!
— Я тут ни при чем, — сказал Сварог. — Видишь
ли, мечты имеют паршивое свойство — сбываться. Поэтому всегда нужно иметь
что-то про запас.
— А у тебя-то самого есть мечта? — прищурилась
она.
— Выбраться отсюда. Чтобы Делии удалось…
— Это не мечта, а отличное выполнение задания, —
безжалостно отрезала Мара. — А мечта?
— Мечты, похоже, нет… — растерянно сказал Сварог,
подумав как следует.
— Вот видишь. А у меня есть. Чья взяла?
Сварог покрутил головой:
— Слушай, много вас таких?
— Хватает. Человек пятьдесят. Большинство, конечно,
довольно тупые приложения к мечам, но есть и умные. Я, да будет тебе известно,
существо особо строптивое, своенравное и самостоятельное. Это я не сама
придумала, а бесстыдно подслушала. Из-за моей репутации Гаудин и поручил мне за
тобой присматривать. Что ты поднял брови выше макушки? Ну да, милорд, ваше
небесное великолепие, вы здесь командуете, вы умеете бить людей топором по
голове, и вы великолепно справились в Харлане. Но вам еще долго предстоит
учиться прокладывать себе дорогу по трупам, не распуская при этом сопли и не
гадая, была ли у проткнутого вами бедолаги седенькая бабушка… А я этим умением
давно овладела. — Она скромно потупилась. — Надеюсь, я не нанесла
урон твоей мужской гордости? Всегда готова искупить женственной покорностью…
И с интересом наблюдала за ним. Однако Сварог уже понял, что
лучший способ сохранить лицо при общении с напарницей — это выглядеть
совершенно бесстрастным.
— А тебе не приходило в голову, что Гаудин использовал
удобный случай, чтобы от тебя отделаться?
— Гаудин — сплошная меланхолическая загадка, —
сказала Мара. — Меланхоличность касается облика, а загадочность — ума и
характера. Какие ходы он просчитывает наперед и сколько их, угадать невозможно.
Сейчас мы выполняем задание. Я не сомневаюсь, что игра затеяна всерьез и ставки
высоки, — но одновременно наше задание хитрыми ходами, непонятными и
неизвестными нам с тобой, связано с достижением и других целей. Нет, я не
утверждаю, будто так и есть. Но допустить стоит… Большинство его поручений — с
двойным и тройным дном.
— Должность у человека такая… — сказал Сварог
задумчиво.
И направился на террасу — подышать прохладным ночным
воздухом на сон грядущий. Окрест стояла тишина, только через два дома отсюда на
гребне крыши раздавалось звяканье виолона и явственно долетало меланхолическое
пение:
Этот витязь бедный
