— Вы имеете в виду…
— Я имею в виду только то, что вычитал у вас. Дескать,
Сварог отбыл в Равену, где должен добиться аудиенции у принцессы Делии
Ронерской и уговорить ее отправиться вместе с ним на земли, занятые Глазами
Сатаны. А что из этого получится, заключаете вы свой труд, дорогие читатели
смогут узнать из следующего романа, который не замедлит появиться. Ну, и
откуда, из какого источника, вы черпали вдохновение для вашего эпилога?
— Из открытого для нас источника, — нисколько не
смутился Даутвор. — Из Кодекса Таверо. Вам ли не знать, Гаудин, что в его
предсказаниях сказано о Сером Ферзе и Принцессе Длинной Земли, Златовласой
Привратнице, и о том, что им обоим предстоит. Я как раз заканчивал основную
часть романа, когда узнал, что граф Гэйр опять куда-то пропал — якобы пожелал
побывать на пляжах Ракамерати, и меня посетило то, что называется творческим
озарением. Я отождествил Сварога с Серым Рыцарем, или Серым Ферзем, — уж
больно много совпадений, чтобы думать иначе, ну а дальше все выстроилось само
собой. Кому как не Делии быть той самой Златовласой Привратницей? Какие Ворота
им предстоит закрыть как не те, через которые попадают на Талар Глаза Сатаны…
Неужели действительно лорд Сварог отправился в Равену к Делии?
— Вы прямо второй Таверо, дорогой Даутвор, я польщен,
что имею честь жить с вами в одно и то же историческое время. Тогда позвольте
последний вопрос. О происхождении всего одной вашей строчки. Я процитирую ее на
память, если ошибусь, поправьте меня. «Сварог примкнул к тайному обществу,
составившемуся из лиц, занимающих высокие посты в Империи». А это откуда
взялось?
— Вы хотите сказать, я опять угадал?
— А вы хотите опять сказать, что угадывали? Вы, один из
служащих тайной полиции, вы же не можете не понимать, что я, начальник тайной
полиции ее величества, не буду удовлетворен таким ответом. Я должен знать
наверное, ваши ли провидческие способности породили ваши тексты или что-то
другое. Ведь речь идет о заговоре.
— Хотите, лорд Гаудин я поражу вас еще одной догадкой?
— Извольте.
— Я не исключаю, что к подобному тайное обществу может
принадлежать и начальник тайной полиции.
Гаудин усмехнулся:
— Не могу не отметить, что вы держитесь молодцом, лорд
Даутвор. Вы знаете, что вам предстоит и не боитесь. Вы понимаете, что я
вынужден буду сейчас применить особые методы дознания, которые заставляют
человека говорить правду и только ее одну. И если выяснится, что не ваш
пророческий дар кроется за всем этим, а нечто иное, если выяснится, что роман
ваш написан не токмо ради ублажения тщеславия, а, скажем, для того, чтобы
обратить чье-то внимание на некоторые вещи, то… Вы же догадываетесь, что не
оставите мне выбора.
Лорд Даутвор действительно держался молодцом. Последние
слова Гаудина не вызвали у него испуга. Он лишь пожал плечами и сказал:
— Я уже давно понял, лорд Гаудин, чем закончится наш
разговор.
— Конечно, если обнаружится, что дело обстоит именно
так, как вы представили его мне сегодня, то я принесу вам свои извинения. И
более того, признаю, что не разглядел в одном из моих сотрудников способностей,
которые должен был бы уже использовать в нашей работе. Тогда мне придется
предложить вам новый пост.
— И тогда я приму его, — сказал Да-утвор. —
Начинайте.
Гаудин подошел к двери, открыл ее. В комнату вошли два
рослых человека в черно-синей форме, обозначающей принадлежность к восьмому
исследовательскому департаменту канцелярии земных дел Ее Величества
Яны-Алентевиты, императрицы четырех миров…
Глава 1
Виват, Богема!
Где краса былых прелестниц,
Их прически и наряды,
Их духи?
Воздыхатели у лестниц,
И пылавшие взгляды,
И стихи?
Где старинные напевы,
Где забытые актеры
И таланты?
Где былая слава, где вы,
Разодетые танцоры,
Музыканты?
Сварог мимолетно оглянулся через плечо, посмотрел в комнату.
Там царила подлинно творческая атмосфера: Гай Скалигер, автор вывески «Жены
боцмана» и статуи графини Маргилены, стоял у мольберта, вечный студент граф
Леверлин, чтобы принцессе Делии не скучно было позировать, услаждал ее слух
балладами собственного сочинения под собственную же игру на виолоне, а сама
Делия сидела в ветхом кресле с облупившейся позолотой, и на лице у нее была
даже не печаль — тягостное ожидание, жажда каких угодно перемен. Увидев ее лицо,
Сварог почувствовал что-то вроде бессильного стыда и отвернулся, оперся на
щербатые перила дряхлой, зато каменной галереи. Из-за этой галереи и из-за
того, что дом был целиком каменным, прежний хозяин драл с постояльцев нещадно,
но Гай, приняв от Маргилены деньги за статую, купил весь дом и занял один этаж,
оставив в двух других прежних постояльцев, собратьев по ремеслу, —
совершенно бесплатно.
Сюда, на Бараглайский Холм, Странная Компания, сплотившаяся
вокруг Сварога во время его приключений в ронерской столнице, внедрилась
моментально и непринужденно, не вызвав ни у кого подозрений. Здесь и своих
таких имелось превеликое множество — приходивших неизвестно откуда и уходивших
неизвестно куда бродячих актеров, алхимиков, искавших эликсир бессмертия и любовный
напиток, странствующих музыкантов, непризнанных ученых, циркачей, акробатов,
изобретателей жутких на вид агрегатов непонятного даже самим создателям
назначения, художников и поэтов. А также тех, кто считал себя художником,
поэтом или скульптором, — но без всяких к тому оснований.
Народец был пестрый — от бывшего дирижера Королевской оперы,
обнищавшего к старости, до торговца «напитком удачи» — шумный, много и
изобретательно пьющий, беспокойный, но неопасный. Шпиков на душу населения
здесь насчитывалось гораздо меньше, чем в других районах города, —
во-первых, не настали еще на Таларе времена, когда полицейские власти начнут
тотально шпионить за творческими людьми и богемой, а во-вторых, любой «тихарь»,
работавший со здешним людом, подвергался нешуточной опасности рехнуться
окончательно. Богема крепко пила, а подвыпив, каждый давал волю самой
необузданной фантазии, меняя по три раза на дню свою собственную биографию и
мнение о соседях. В сторону приукрашивания и запутанности, понятно. Чтобы
отделить правду от пьяных побасенок, требовались титанические усилия. И давно
известно было, что шпиков переводят сюда в наказание. Одним словом, на
Тель-Бараглае жилось не в пример спокойнее — если не особенно распускать язык
самому.
Графы, герцоги, маркизы,
Благородные личины,
Господа,
Чьи причуды и капризы
Смерть уносит в час кончины
Без следа,
Чьи свершенья и утраты
В годы мирного покоя
