— Что бы тебе раньше сказать, — хмыкнул
Шедарис. — Глядишь, испугались бы и не полезли.
— Ничего, мы еще кучу приговоров заработаем, —
сказал Сварог. — Со мной это несложно…
Они стояли кучкой на перроне, словно и в самом деле ждали
припозднившегося поезда. Шедарис присмотрелся к скелетам и сообщил:
— Не нравится мне это.
— Что?
— А то, что при них нет ни монетки, ни пряжки. Поезд-то
уцелел, почти как новенький… рельсы опять же металлические.
Сварог мысленно с ним согласился. Одежда, понятно, истлела.
Но металлических или пластмассовых предметов должно было остаться немало —
часы, портсигары, авторучки, украшения, пуговицы, очки, кошельки, прочая
мелочь… Ничего. Ни единой вещички. Если Нечто уничтожало и неживую материю, оно
обязательно растворило бы и поезд, и все вокруг, оставив голый камень…
— Лучше бы нам отсюда убраться, — сказал Паколет. —
Неровен час, вынырнет еще что-нибудь препохабное…
— Пошли, — просто и буднично сказал Сварог.
И первым шагнул на лестницу, руководствуясь примитивной
логикой: чтобы выбраться из метро на поверхность земли, нужно идти все время
вверх… Ну да, за поворотом на стене обнаружилась желтая стрела с черными
буквами: «Выход в город».
Очередной лестничный переход упирался в кирпичную кладку —
судя по манере исполнения, эта чужеродная заплата принадлежала гораздо более
поздним тысячелетиям. Сварог не ждал, когда сзади послышатся разочарованные
вздохи — он был зол из-за очередного провала, а потому с маху обрушил на стену
топор, твердо решив прорываться с боем, что бы там ни оказалось по другую
сторону. Иного выхода все равно нет.
Впрочем, он не крушил напропалую — аккуратно вырубил
прямоугольный кусок скрепленных добротным раствором красных кирпичей размером с
дверь.
Кусок рухнул на ту сторону — совершенно беззвучно, словно
был сделан из пенопласта. Времени удивляться не было — на той стороне Сварог
увидел темный, пыльный сводчатый подвал, загроможденный бочками и ящиками
насквозь привычного вида. И махнул своим.
Он последним выскочил на ту сторону — прямо по вырубленному
куску.
И вдруг тот шевельнулся под ногами, поднялся навстречу, как
подъемный мост. Сварог едва успел прыгнуть в сторону. А кирпичи легли на место
и мгновенно слились со стеной в единое целое, так, что никаких следов от топора
и не осталось. Взлетела пыль, все торопливо принялись сдерживать чиханье.
— Теперь ясно, что имели в виду те, кто уверял, будто
подземелья надежно запечатаны… — сказала Делия шепотом.
Сварог огляделся. Откуда-то просачивался полосочкой бледный
свет. На одной бочке стояла пустая бутылка из-под дешевого вина и лежали
огрызки яблок, самое большее суточной давности. Так что подвал был обычным
подвалом, отделенным лишь несколькими ступеньками от того уровня, который на
географических картах принято называть «уровнем моря».
Он поднялся по четырем деревянным ступенькам, потрогал дверь
— потянул на себя, толкнул от себя. Заперта снаружи на толстенный врезной
замок. Сварог нацелился было рубануть по нему, но решил не поднимать шума и
подозвал социально близкого элемента Паколета — чтобы заодно и проверить на
практике его дар бесценный, полученный от предков.
Дар не подвел — Паколет наложил на замок ладони, возвел к
потолку глаза, на лице изобразились вдохновение и сосредоточенность, и в замке
что-то хрупнуло, скрежетнуло (должно быть, давно не смазывали). Сварог потянул
дверь на себя, она и открылась.
Петли завизжали, как убегающая от сексуального маньяка
голливудская блондинка. И кто-то, стоявший спиной к двери над раскрытым ящиком,
обернулся, охваченный вполне понятным испугом: не каждый день из запертого,
единственного входа в подвал лезут непрошеные гости. Чтобы паника не
распространилась дальше, Сварог бомбой влетел в комнату и аккуратно оглушил
хозяина. Огляделся. Больше всего это напоминало заднюю комнату какой-нибудь
лавки: стол с весами и счетами, полки с кульками, бочоночками, мешками. Окно
тщательно занавешено. Сварог отогнул уголок занавески, осторожно выглянул — по
улице идут люди, проезжают экипажи. Что за улица, он определить не смог. Хотел
подозвать Паколета, но тот присел над ящиком, заинтересованно изучая содержимое
— мешочки с какой-то сушеной травой, один развязан. Тем временем в комнату
вошли остальные. Сварог кивнул Маре на дверь, ведущую, скорее всего, в лавку.
Она проскользнула туда.
— Понятно… — сказал Паколет, вставая. Подошел к
столу и хозяйственно прибрал в карман все лежавшие там деньги, пояснив:
— Мы монету не чеканим, а расходы еще будут… В полицию
хозяин все равно не побежит.
— Почему? — спросил Сварог.
— Потому что в ящике — «чертов табачок». Травка с
Островов. Курительная дурь. Пять лет каторги с конфискацией движимого и
недвижимого, а также урезанием уха. — Он обозрел лежащего. — А у него
ухи целы, так что ему их будет жаль…
Вернулась Мара и отрапортовала:
— Лавка. Я ее заперла изнутри и опустила шторы. Там за
прилавком торчал какой-то хмырь. Сейчас он под прилавком и упакован тщательно,
как дорогой товар.
Лежащий стал подавать признаки жизни. Перевернулся на спину,
увидел вооруженных незнакомцев и определенно заскучал.
— Ничего, бывает, — дружелюбно сказал
Сварог. — Мы тебе не мерещимся, мы всамделишные. Вон там, в ящике, у тебя
что?
Тот мрачно забубнил, что ящик, во-первых, вовсе и не его,
пришли совершенно незнакомые приличные люди и попросили подержать пару часов; а
во-вторых, пять минут назад ящика тут вообще не было, и каким чудом он в
комнате оказался, непонятно, так что это происки конкурентов…
— Молчать, — сказал Сварог, и запутавшийся в
противоречиях оратор послушно притих. — Где твое заведение? Адрес у тебя
какой? Я имею в виду адрес вот этой лавки, где мы сейчас.
— К-каштановая, двадцать пять… Увы, они оставались в
блокаде…
— Значит, так, — сказал Сварог. — Ты никому
не рассказываешь, что мы заходили, а мы никому не рассказываем, какие гербарии
ты тут держишь. Надеюсь, твое воображение способно оценить простоту и выгоду
этой нехитрой сделки?
Лежащий подтвердил энергичными гримасами и дрыганьем
конечностей, что все понимает и принимает с восторгом. После чего его связали и
присовокупили к лежащему в лавке, заткнув рот. Сварог принес из лавки несколько
бутылок вина, прикрыл за собой дверь. Ни на кого не глядя, принялся старательно
вытаскивать концом кинжала осмоленную пробку, боясь вопросов. Точнее,
одного-един-ственного: «Что будем делать?»
Но вопросов не было. Лишь Мара вздохнула:
— Прогулялись…
Боевые соратники расселись кто где и столь же старательно
сражались с пробками. Паколет с Шедарисом, как люди бесхитростные и простые,
чуть ли даже не из народа, делали это зубами, заставив Делию грустно возвести
очи горе.
