Замерз ужасно. Собрав своих орлов, роздал одежду и отправил
в разные стороны переодеваться. Оставшись один, сначала попрыгал вдоволь, махая
руками и ухая. Согревшись и, бормоча: «У нас лакеев нет, знаете ли, принцессы и
те сами переодеваются», — сложил рядом с полковником новую одежду, меч,
свернул бумаги трубочкой и сунул тому, все еще бесчувственному, за отворот
кафтана. Не без сожаления положил рядом один из своих кошельков, какой полегче.
Хотя — чего жадничать-то, серебра в пистолете-шауре не убавляется, сколько ни
стреляй…
Старую одежду они отнесли к обгоревшему остову
бомбардировщика, все еще тлевшему и дымившему, кинули на угли. После чего, не
дожидаясь команды, все сомкнулись в шеренгу, вопросительно глядя на Сварога, и
он отметил, что его орлы-орлицы начинают проявлять известную сыгранность,
превращаясь в настоящую воинскую команду. Он прошелся перед строем — не
особенно увлекаясь, два шага влево, два шага вправо — и сказал:
— Прекрасное зрелище. Семь дворян — и ни одного коня.
Ну, что нам врать по этому поводу, придумаем на ходу, а теперь — форсированным
маршем движемся вперед. До ближайшего населенного пункта, где можно купить или
украсть лошадей. Первое предпочтительнее, не стоит шуметь, да и опытных
конокрадов среди нас не вижу… Марш!
И первым направился на полночный закат, держа курс на ладонь
правее клонившегося к горизонту солнца. Вскоре Мара спросила, держась рядом и
не обгоняя:
— А почему — туда?
— А потому что никакой разницы, — мудро сказал
Сварог.
Возражений и дискуссий не последовало. Минут десять они
шагали по лесу, становившемуся то гуще, то реже. Близости цивилизации пока что
не замечалось, но отчаиваться не стоило.
Сварог поймал себя на мысли, что ожидает увидеть вскоре
телеграфные провода, рельсы и асфальт, — и плюнул беззлобно, посмеявшись
над собой.
Мара бесшумно догнала его, сказала тихо:
— Такое впечатление, что за нами следят…
— Ничего я что-то не чувствую, — сказал
Сварог. — Может, полковник очухался и прет следом, кипя местью? Поглядывай
назад.
Но тут же оказалось, что смотреть следует вперед — кусты
впереди вдруг затрещали, колыхнулись, и из них вылез здоровенный детина с
румяной физиономией сельского жителя. Видно было, что двигается он нарочито
медленно, дабы сгоряча не влепили пулю. На плече он без усилий держал одной
рукой пулемет — стволом назад, с примкнутым магазином.
Сварог аккуратно взял его на мушку. Остальные ощетинились во
все стороны пистолетами и мечами. Но вокруг стояла тишина. Сварог мог бы
поклясться, что верзила был один.
Незнакомец ухмылялся напряженно-примирительно. Сварог
рассмотрел его повнимательнее. Совсем молодой, в темно-зеленом крестьянском
платье с фригольдерской бляхой и кожаной каталане, украшенной зубами небольшого
зверя, — какого именно, Сварог не брался с ходу определить. Из оружия,
кроме пулемета, только скрамасакс на поясе (на ношение коего крестьянину
требовалось особое разрешение). Откуда у крестьянина пулемет?
Молчание затягивалось, время не терпело, и Сварог спросил:
— Ну?
— Пулемет не купите? — осведомился детина. —
Без подначки, всерьез.
— Проходи, — сказал Сварог. — Не подаем. И не
покупаем ничего. Не сезон.
— Тогда по-другому, — сказал тот. — Может,
вам нужен компаньон с пулеметом? Согласен и за харчи.
— Самим жрать нечего, — прищурилась Мара.
— Не с тобой разговаривают, сопля, — сказал
верзила.
— Молчать, — сказал Сварог подавшейся вперед
Маре. — А скажи, голубь, как это ты на нас набрел?
— Гулял по лесу и увидел, как вы тут
развлекаетесь. — Он показал пальцем в небо. — Шуму наделали на всю
округу. Давно хотел посмотреть на эти штуки. А что, завлекательно… Только
падать оттуда, должно быть, невесело…
— Деревни поблизости есть? Или города?
— Гутиорс, — верзила показал пальцем
направление. — Минут сорок шагать, если быстро.
— Деревня?
— Город. Королевский. Дыра, конечно, в сотню домов, но
что касается статуса — полноправный королевский город. Аж три кабака и
бургомистр.
— А лошадей там достать можно?
— Смотря каких. И смотря сколько.
— Верховых. Хороших. На всю компанию. И желательно бы
еще заводных.
— Вряд ли у них столько наберется на продажу. Разве что
поискать по окрестным поместьям, тут многие конные заводы держат, и ярмарка
была месяца полтора назад, а до новой еще месяц, так что имеет смысл…
— Понятно, — сказал Сварог. — Ну что ж, в
указанном направлении — шагом марш. А ты, найденыш, шагай рядом и подробно
рассказывай. Откуда пулемет, отчего ты завел столь барские привычки — гулять по
лесу… И почему корона на бляхе у тебя отнюдь не ронерская. Постарайся
произвести на меня хорошее впечатление, тебе же лучше…
Он взглянул на Мару, и та понятливо опустила веки, взяв
нежданного спутника под чуткую ненавязчивую опеку. Сварог размашисто шагал,
чуть петляя меж деревьев, слушая верзилу и частенько поглядывая на него, —
чтобы проверить искренность.
Верзила звался Бони Скатур Дерс (Сварог уже знал эту
систему)
[6]
и происходил из карликового королевства Арир,
принадлежавшего к Вольным Манорам и славного лишь тремя
достопримечательностями: королевской коллекцией штопоров для винных бутылок,
единственным в Вольных Манорах фригольдерским селом Скатур и редким
консерватизмом монархов в выборе имен — вот уже почти шестьсот лет на престоле
восседали исключительно Арсары, вплоть до нынешнего Сорок Второго.
А дней десять назад Арсар Сорок Второй решил, что с его
королевства довольно и двух достопримечательностей… Как и в большинстве
Маноров, хорошей пахотной земли там было мало, а со Скатура, обладавшего
многими старинными привилегиями, никак нельзя было драть три шкуры. Но хотелось
ужасно. Очень уж богатые были угодья. Маленькие тираны, как известно, в сто раз
хуже больших — в крошечном королевстве не в пример труднее уберечься от алчного
взора монарха…
И была задумана ловушка, в которую Скатур не замедлил
угодить, прямо-таки влетел на полном ходу. В один далеко не прекрасный день
туда нагрянул один из королевских камергеров. Для начала он отказался соблюсти
ритуал вежливости и уважения к статусу фригольдеров, затем, объявив, что желает
осчастливить Скатур своим пребыванием, выступил с кучей оскорбительных и
совершенно неприемлемых для фригольдеров требований вроде девок на ночь для
себя и своих сержантов и мытья ног в доме старосты.
Камергеру вежливо напомнили о статусе села. Камергер совсем
невежливо оскорбил статус. Возникла перепалка, в ходе которой старосту съездили
плетью по голове. Фригольдеры сгоряча ударили в набат, благо у Скатура имелось
и право на колокол. Королевские сержанты из эскорта камергера начали палить во
все стороны — как теперь понятно, не сгоряча, а во исполнение строгого
приказа, — убив и ранив несколько человек. Двоим из сержантов удалось
ускакать, а остальным выдали сполна. Самого господина камергера, надежно
привязав, стали опускать в колодец вместо ведра, чтобы поостыл малость. То ли
купавшие чересчур увлеклись, то ли сердце у старика не выдержало — после
очередного подъема обнаружилось, что сановник не подает признаков жизни. Его
добросовестно попытались откачать, но камергер оживать отказался. После чего
его бесславно кинули под забор и, немного опамятовавшись, пришли к выводу, что
самое время запирать ворота и садиться в осаду. Во взаимоотношениях королей и
фригольдеров такое случалось далеко не впервые, процедура была отработана.
Происшедшее сулило долгие неудобства, но было злом привычным, как град или
бешеные волки в окрестных лесах. Согласно освященному столетиями опыту, все
должно было кончиться парой недель осады, кое-какой кровью, неизбежным выкупом
и очередным подтверждением вольностей. В конце концов, камергер нарывался сам.
