Бони опередил. Схватив две глиняные пивные кружки, он без
замаха припечатал их к усатым харям справа и слева от себя — только брызнули
черепки пополам с темным пивом. Молниеносно ухватил одного малинового за ворот
и ремень, выдернул из-за стола и запустил к гуртовщикам. Те, ничуть не
растерявшись, приняли нежданный подарок судьбы в кулаки.
Сварог рванулся из-за стола, а за ним и сподвижники. Бони
уже пересчитывал табуретом драгун, временами ловко отстраняясь, чтобы пропустить
разбегавшихся с визгом девок. Мелькали кулаки и табуреты, порхали кружки и
тарелки, с грохотом падали столы, гуртовщики напирали с тыла сомкнутым строем,
выказывая немалый опыт в таких забавах, ужом вертелся Паколет с кочергой,
Сварог, как и подобает полководцу, держался поодаль, отшвыривая случайно
налетевших на него драгун, косился в окно. Где-то на заднем плане маячил
всклокоченный хозяин, с азартом голкипера вылавливающий из воздуха свободно
парящую собственность. Его левый глаз медленно наливался радужным отливом.
Драка незаметно обернулась хаотичной свалкой всех против
всех — вмешались горожане, внеся полную неразбериху, потому что дрались и меж
собой, и с гуртовщиками, и с драгунами. Самый рослый гуртовщик, получивший от
Паколета кочергой, кинулся на него, но был повергнут табуретом Леверлина, а
второй отоварен теткой Чари, сверкнули два-три клинка, зазвенела сталь о сталь.
Девки заполошно визжали где-то под окнами, но хозяин не спешил вмешаться — как
водится, решил поставить в счет все убытки проигравшей стороне, тем, кто
останется на поле боя…
А за окном обе створки конюшенной двери распахнулись во всю
ширь. Пригибаясь, чтобы не задеть за притолоку, рысью выехала Делия, держа в
поводу двух оседланных коней, за ней показалась Мара. Делия осадила коня. Конь
встал на дыбы, но сбросить умелую наездницу ему не удалось.
Сварог, крутнувшись на месте, сбил нацелившегося вилкой в
пах Бони драгуна ударом пятки под коленку и заорал:
— Уходим! Лошади поданы!
Его бравые сподвижники, отмахиваясь кочергой, нунчаками,
кулаками и табуретом, выдрались из гущи боя. Неизвестно, какой здесь сработал
инстинкт, но вслед за ними кучей кинулись вдогон все остальные, и военные, и
статские. Сварог, перехватив топор правой рукой за самый конец рукоятки, без
замаха разрубил пополам стол, что для непосвященных выглядело крайне эффектно —
для посвященных, впрочем, тоже.
Драгуны и гуртовщики, по-братски перемешавшись с
обывателями, застыли. Воцарилась тишина, только на полу охали увечные. Даже
девки на улице притихли. Копыта стучали у самого крыльца, послышался боевой
клич Вольных Топоров:
— Хуу-гу!
И тогда пронзительно засвистела костяная дудочка. Бони дул в
нее, надувая щеки, старательно перебирая пальцами по отверстиям, раскачиваясь в
такт. Понемногу стало получаться что-то похожее на плясовую. И в ритме этой
плясовой, напоминавшей ратагайский улах, драгуны с гуртовщиками, включая
горожан, как-то странно задергались, с общим выражением предельного изумления и
ужаса на лицах принялись притопывать, довольно-таки слаженно хлопая в ладоши и
поводя локтями, выстроились в две неровные шеренги — и, повинуясь дудочке,
пошли откалывать удалые коленца, налетая на столы, топча черепки посуды.
Лежавшие, словно увлеченные вверх рывками невидимых веревок, поднялись один за
другим, охая и кряхтя, столь же залихватски пустились в пляс. Один даже орал
дурным голосом:
Ой, лайди-дада-дуду,
шла девица по воду,
а за девкой юной
мчали два драгуна…
Бони не торопился уходить, словно не ради дела, а ради
удовольствия заставлял плясать избитых посетителей кабака. Сварог за ворот
вытянул его на крыльцо, только там верзила оторвал дудку от губ, ловко спрятал
в футляр и заорал в распахнутую дверь:
— Это вам Скатур, а не что-нибудь!
Сварог прыгнул в седло, сделал Шедарису знак из арсенала
жестов-команд Вольных Топоров, чтобы капрал скакал замыкающим, выхватил плетку
из-за голенища, ожег коня. Гнедой помчал по немощеной широкой улице, едва не
затоптал церемонно направляющуюся к большой луже процессию гусей; гуси кинулись
в стороны, гогоча и растопыривая крылья. Краем глаза Сварог еще заметил
остолбеневшего на крыльце ратуши бургомистра, но помахать ему рукой уже не
успел.
Они скакали прочь из города, гиканьем распугивая встречных.
Встречные дисциплинированно шарахались к стенам и заборам, не пробуя никого
задержать и вряд ли что-нибудь соображая.
С габеларом, торчавшим на окраине, хлопот не было никаких —
заслышав гром копыт и вопли, он загодя спрятался за пустую бочку и притворился,
что его тут вовсе и нет. Мимо него промчались на всем скаку и неслись галопом
по тракту минуть пять. Потом Сварог натянул поводья, свернул в лес, спрыгнул и
закинул уздечку на сук.
Огляделся. Вокруг было тихо, только в ветвях тисов куртуазно
перекрикивались пичуги.
— Почему стоим? — спокойно спросила подъехавшая
Мара, похлопывая разгоряченного коня по холке.
— Буду вас переодевать, — сказал Сварог. —
Благо бургомистр за нами погоню не пошлет и время есть. По нашу душу скачут
синие мушкетеры в неизвестном количестве, о чем уже извещены господа губернаторы.
Вот я и решил, что нам гораздо приличнее будет щеголять в мушкетерской форме.
Пока догадаются… Насколько я помню, за этакое самозванство по закону что-то
суровое полагается, но мы уже столько законов нарушили… Между прочим,
принцесса, погоней командует ваша сводная сестренка.
— Ну она же не знает… — грустно усмехнулась Делия.
Рядом с ней спешился Леверлин и галантно подал руку даме.
Спешился и Шедарис, только тому и в голову не пришло как-нибудь помочь тетке
Чари покинуть седло. Кавалер, туды его в качель…
— Конечно, не знает, — сказал Сварог. — Не
стоит сразу думать о человеке плохо. И ее гвардейцы, я уверен, отличные ребята.
А это еще хуже — потому что они костьми лягут, чтобы исполнить свой долг, но
нас-то это никак не устраивает…
— Почему мы так спешим? — тихо спросила у него
Делия. — Я вовсе не отказываюсь плыть в три королевства, но Леверлин
говорил, что это… что оно через несколько дней исчезнет само. Многие сообразят
наконец, в чем дело, нас перестанут ловить, и мы сможем ехать спокойно. В конце
концов, можно найти надежное место и переждать.
Сварог почувствовал жгучий стыд — за тех, кто его сюда
послал. Она была умна. И предлагала дельную вещь. Но ей никак не следует знать,
что заоблачные интриги, если подумать, ничуть не сложнее и не благороднее тех,
что плетут внизу. В чем-то заоблачные примитивнее даже. И победу, как тысячу
раз случалось в истории и тысячу раз еще случится, позарез необходимо подогнать
к торжественной дате, к празднику. В нашем конкретном случае — к годовому
отчету лорда Гаудина перед императрицей. И все потери заранее разрешено считать
неизбежными…
И самое грустное — если рассказать ей правду, она наверняка
все поймет и отсиживаться в лесной сторожке не станет. Не та девочка. Только
вот язык не поворачивается. Старинную легенду-предсказание о Сером Рыцаре и
Златовласой Принцессе, яркую, красивую, романтичную, язык не поворачивается
паскудить скучными позднейшими примечаниями о буднях секретных служб и
придворных интригах. Интересно, сколько у Сварога было предшественников,
рассуждавших точно так же? Видимо, немало — потому что красивых легенд о
романтичном прошлом так и осталось не в пример больше, чем скучных мемуаров,
срывающих покровы, маски, расставляющих все точки…
