Он оглянулся. Странная Компания в полном составе — один
Шедарис отсутствовал — сгрудилась на берегу, восхищенно разглядывая
«Принцессу».
— Ну, соколики, каков пароход? — молодецки подбоченившись,
крикнул сверху Сварог. — Ведите лошадей! Адмирал командует отплытие!
— Отход, — громко поправила тетка Чари.
— Разговорчики, боцман! — крикнул Сварог весело.
Его веселость тут же передалась остальным. И Странная
Компания с шутками-прибаутками стала подниматься на борт, будто и не было
изматывающего путешествия сквозь лесные чащи. Тут же стало ясно, что Бони
относится к плавсредству с недоверием. Трап, на его взгляд, слишком шаток,
борта слишком низки, как бы не сверзиться в воду. А Паколет смущенно признался,
что вообще не умеет плавать, и до последнего момента оттягивал переход своего
тела в судоходное состояние — пока тетка Чари беззлобно не поддала под зад
коленом и не пообещала, что в случае кораблекрушения за волосы вытащит на
берег. Сварогу не пришлось встревать с фамильными заклинаниями Гэйров —
строевые кони повиновались без особых капризов. Хотя с берега за ними увязался
рой болотных мушек, норовящих забраться в глаза. Коней тщательно привязали к
ввинченным в планшир кольцам, мушек разогнали размахиванием тряпкой, и Сварог
распорядился:
— Мара — к машине. Паколет шурует уголек. Вам тоже
придется поработать лопатой, любезный граф, потому что Шедариса я поставлю к
«флейте», а Бони к пулемету…
— Впервые сожалею об отсутствии военного опыта, —
хмыкнул Леверлин. — Лопата так мало похожа на музыкальный инструмент.
Может, мне кто и возразит, что древко лопаты подобно грифу, но я тут же спрошу:
«А где струны? Как вы собираетесь извлечь музыку без струн?»
— Поэтам полезно изучить изнанку морской
романтики, — безжалостно сказал Сварог. — Насколько я помню, во
дворце у Грайне ты как-то растапливал камин, так что справишься. Общие принципы
те же. Тетка Чари — к штурвалу. Я, как вы понимаете, командую, то есть с
решительным видом стою на мостике.
— А я? — спросила Делия. Сварог подумал и
заключил:
— Вы тоже стоите на мостике, но вид у вас не столь
решительный, потому что у вас нет офицерского чина, а я, как-никак, лейтенант
лейб-гвардии… По местам. А я пока что займусь портняжным ремеслом.
Когда он закончил и поднялся на палубу, из трубы уже вился
дымок, на глазах густевший, ветерок сносил его на берег — поэт с прохвостом
шуровали на совесть, да и уголек был отборный. Сварог склонился к надраенной
медной воронке и, надсаживаясь с непривычки, заорал в нее:
— Как дела?
В ответ донесся почти неузнаваемый голос Мары:
— Еще минут пятнадцать — и можем ехать.
Наверху, на берегу, раздался пронзительный свист, сделавший
бы честь Соловью-разбойнику. Кони вскинулись, прядая ушами. Сварог многозначительно
показал Бони на пулемет, бросил тетке Чари: «Поторопите кочегаров, кто его
знает…», сбежал по сходням, поднялся вверх по пологому откосу, пробежал уар-дов
пятьдесят меж редкими соснами, сминая жесткие стебли травы, и, жадно хватая
ртом воздух, кинулся бегом на вершину довольно высокого и крутого холма, где
стоял Шедарис.
Капрал застыл статуей, прижимая к глазу подзорную трубу.
Сварог привез ее с собой из-за облаков, и она, ничем не отличаясь с виду от
изделий земных мастеров, была раз в десять сильнее любой харумской.
— Что там? — тронул Сварог за плечо напрягшегося
капрала.
Тот протянул трубу:
— Левее солнца, левее тех двух горушек, правее
распадка, у самого горизонта…
Сварог довольно долго водил трубой, пытаясь привязаться к
перечисленным Шедарисом ориентирам. Поймал место. У самого горизонта четко
выделялись на зеленой равнине синие крапинки. Они двигались, они порой
отбрасывали мгновенные, ослепительные солнечные зайчики — так сверкает солнце
на стволах мушкетов и отполированных рокантонах, так сияет только амуниция
отборных гвардейских полков, начищенная со столь особым рвением и шиком, что
несколько дней скачки по лесам и просекам не способны запудрить пылью лепые
гвардейцам символы.
Сварог прикинул расстояние и махнул рукой, опустив трубу:
— Даже галопом до берега — не менее получаса. До них
лиг пятнадцать, и галопом они не смогут, кони наверняка устали…
— Не в том дело.
— А что тебе не нравится?
— Тебе не кажется, что они идут очень уж
целеустремленно? — спросил Шедарис, наедине всегда называвший Сварога на
«ты». — Прямо по нашему следу, сдается…
— Собаки? — предположил Сварог без всякой
уверенности. Понимал, что никакие не собаки, и от этого понимания самому уже
захотелось по-собачьи завыть.
— Хотелось бы думать… Только не похоже, командир. Что-то
не слышал я про собак, натасканных на следы подков. Которых к тому же и
понюхать не довелось.
— Действительно… — промямлил, почти не разжимая
губ, Сварог. А что еще оставалось сказать?
— Знал я на Сильване одного лейтенанта. У него для
таких случаев была дощечка, а на дощечке на гвоздике вертелся деревянный
барашек. И эта бяшка всегда показывала лбом на беглецов, в ту сторону, откуда
крадутся неприятельские разведчики, на близлежащее жилье… Ну, без заклинаний в
таком деле не обойтись, конечно, что-то лейтенант знал…
— Он не с ними, случайно? — хмыкнул Сварог.
— Да нет, — серьезно сказал Шедарис. —
Случилось одно жаркое во всех смыслах дельце, сгорели вместе с домом и
лейтенант, и барашек. Один касатик из нащих, уцелевших, там рылся потом, да где
уж, все — в головешки… Может, таких барашков или иной пакости по свету много
разбросано?
— Может, — сказал Сварог с сердцем. — Хороших
вещей на свете всегда мало, а этакой дряни…
Он поднял трубу, на сей раз не в пример быстрее отыскав
синие крапинки. Они почти не увеличились и вряд ли шли галопом, но двигались
столь же целеустремленно. Сварогу поневоле вспомнился хелльстадский
глорх-болтун и собственные следы, тут же высвечивавшиеся в виде черных
аккуратных отпечатков.
— Ну, если они и в Хелльстаде не отцепятся… —
начал он, спохватился и умолк.
— Ну что ты, командир, как истеричная дама, —
усмехнулся Шедарис одним ртом. — Ясно же, что идти нам непременно через
Хелльстад, все настроились, не боись…
— Пошли, — сказал Сварог и стал спускаться с
холма.
Шедарис ничуть не удивился возникшему из воздуха пароходу —
равнодушно, привычно протопал по сходням и надолго прилип к ракетной установке,
поворачивая ее во все мыслимые положения, опуская и поднимая замки. И Сварогу
вспомнилась хелльстадская же аземана, играющая с брошенным ожерельем и никак не
способная оторваться от игрушки. И Сварог вынужден был себя одернуть — не к
месту он начал всякую нежить вспоминать. Через Хелльстад, так через Хелльстад…
