Сварог по заранее рассчитанному маршруту, дабы ненароком не
зацепить что-нибудь незакрепленное и шаткое, прошел к столу и сел. Здоровенный
пастушеский пес, серый, кудлатый кураш, молча поднялся, отошел подальше и шумно
улегся в углу, положив голову на лапы. Сварог все время чуял на себе его
спокойный загадочный взгляд — но так случалось каждый раз, когда он сюда
приходил, и он привык.
Хозяин поставил на стол пузатые серебряные чарочки,
отодвинул толстую потрепанную книгу — названия на черной кожаной обложке не
было. Сварог содрал лезвием кинжала смолу с высокого горлышка бутылки, раскачал
кончиком пробку, выдернул.
— Прочитали? — спросил Анрах. Сварог достал из
кармана небольшой толстый томик: «Записки искателя затонувшего континента
Альдарии, составленные по опыту трех своих собственных морских путешествий, а
также по рассказам и свидетельствам, почерпнутым из бесед со сведущими людьми».
Тисненое серебром название занимало всю обложку, едва осталось место для
маленького якорька внизу.
— Каково же ваше мнение?
— Занятно, — сказал Сварог. — Но аргументов
маловато. Если они вообще есть… Альдария должна была существовать, потому что
должна же она была существовать, черт возьми! К этому, если вдумчиво прочесть,
все аргументы и сводятся. Записки Гонзака, подтверждающие его теорию, у него,
конечно же, украли…
— Действительно, — кивнул Анрах. — Боюсь, что
бедного профессора разыгрывали все, кому не лень. Грех не подоить богатого
бездельника, готового раскошелиться на подозрительных «лоцманов» и еще более
подозрительные «древние карты». Да и «записки Гонзака», цитируемые им, ничуть
не похожи на стиль Гонзака и пестрят скорее сегурским жаргоном… Хорошо еще, что
для профессора все кончилось благополучно и кровопускание устроили только его
кошельку, а не ему самому…
— А что, были примеры и печальнее?
— Случались. Взять хотя бы Гонтора Корча. Не слыхали?
Лет десять назад у него вышла крайне интересная книга, «Ночные колеса». О
ночных извозчиках. То, что они сами рассказывали. В основном, конечно, смешные
и грустные истории из жизни гуляк и бытия ночной столицы. Влюбленные парочки,
ночные бандиты, охота за должниками… Но попадаются весьма странные и загадочные
случаи, которых извозчики, люди недалекие, сами выдумать никак не могли…
Прочитайте, если попадется. Ночные извозчики — это целый мир, микрокосм со
своими легендами, фольклором, даже со своими призраками и специфическими
суевериями. С этой же точки зрения Корч хотел описать и Фиарнолл, крупнейший
торговый порт на восходе. Упоминается в хрониках уже четыре тысячи лет назад.
Между прочим, Корча и автора «Альдарии», несмотря на все несходство, объединяет
одно — оба отчего-то придерживались сенсационной версии, имевшей одно время
хождение, но быстро забытой — будто роверен Гонзак пропал вовсе не в наших полуночных
губерниях, а где-то неподалеку от Фиарнолла. Но Корч из Фиарнолла не вернулся.
В портах, случается, самый разный народ исчезает бесследно. А уж в Фиарнолле…
Ходят слухи, там едва не лишился головы даже небезызвестный герцог Орк…
Пес в углу заворочался, шумно вздохнул и пустил струйку
слюны. Наверное, его блоха укусила.
Сварог поморщился и поспешил увести разговор от Орка:
— Что же, по-вашему, могло случиться с Корчем?
— Да что угодно. Бандиты, похитители людей. Микрокосм…
Ваше здоровье!
Он был низенький, лысый, крючконосый, с венчиком седых
курчавых волос вокруг лобастого черепа. И суетился сегодня как-то особенно
оживленно, глаза так и поблескивали.
— Новое приобретение? — спросил Сварог. —
Раритет?
— Новый маленький успех, который в то же время стал
грустным разочарованием. С успехами такое случается. — Не дожидаясь
вопроса, он просеменил к книжной полке, схватил прислоненную к переплетам
картинку в узкой медной рамке. — Вот, взгляните.
Сварог взглянул. Человек в темно-желтом камзоле сидел на
красивом вороном коне, и в обоих не было ничего удивительного. Он пожал
плечами:
— После общения с Гаем могу сказать одно: этой картинке
лет сто…
— Сто двадцать.
— И называется такая манера, по-моему, кирленской
школой.
— Верно, — кивнул Анрах. — Никто ничего не
замечал сто двадцать лет… Изволите ли знать, сто двадцать лет назад благородный
граф Кэши, с большим сходством изображенный на этом портрете — что
подтверждается другими известными полотнами, — сопровождал на прогулке
благородного барона Торадо, к которому питал давнюю неприязнь и место коего в
канцелярии министра финансов давно стремился занять. Они были вдвоем, без слуг.
В лесу на них напали волки. Графу Кэншу удалось ускакать. Барона волки
загрызли. Король, благоволивший к барону, но не особенно расположенный к графу,
отрядил тщательнейшее следствие, в конце концов очистившее графа от всех и
всяческих подозрений. Слишком многие свидетели, в том числе верные слуги
барона, видели, что при графе, когда он уезжал с бароном, не было и перочинного
ножика. Слишком опытными были королевские егери, выступившие в роли экспертов
по звериным укусам. Волки, никаких сомнений. В те времена они еще водились в
Роблейских лесах во множестве. Граф получил место… А совсем недавно я наткнулся
на этот портрет, считавшийся пропавшим.
Он сделал эффектную паузу, и Сварог, чтобы доставить старику
удовольствие, поторопился спросить — с искренним, впрочем, любопытством:
— И что же в этом портрете особенного?
Анрах подал ему большую лупу в затейливой серебряной оправе
с литой ручкой:
— Присмотритесь получше к этому прекрасному коню.
Точнее, к его морде.
Сварог присмотрелся, опустил лупу. Снова посмотрел:
— Послушайте… Это что, фантазия художника?
— Это добросовестность художника, — торжествующе
возвестил Анрах.
— Но у этого, с позволения сказать, коня самые
натуральные волчьи зубы!
— Правильно, — сказал Анрах. — Никакой это не
конь. Он называется шарук и водится на Сильване, в Великих Степях. Говорят,
тамошним кочевникам иногда удается их приручать, и это, несомненно, правда, судя
по происшедшему. Шарук и в самом деле внешним видом не отличается от коня, но
зубы у него скорее волчьи. Это плотоядное животное и, кстати, грешит
людоедством. Представления не имею, как графу удалось его раздобыть и
незамеченным переправить на Талар — на Сильване он никогда не бывал, должно
быть, не вошедшие в Историю доверенные лица постарались. Никто ничего не
заподозрил — кто станет заглядывать в зубы самому обычному коню? Это на картине
он горячится, закусил удила, открыл пасть… Граф очень быстро от него избавился
— есть упоминание о пожаре в конюшне. А добросовестный художник, родной
племянник графа, погиб при странных обстоятельствах. Картина попала к
антикварам всего месяц назад, когда разорившиеся потомки графа распродавали
имущество… Понятно, почему граф ее не уничтожил — любил, должно быть, иногда
разглядывать, гордясь своим хитроумием…
