Да, конечно, все именно так и произошло. До поджога больницы орден Anathematha не опустится, а вот паника, посеянная разумно и со знанием дела, вполне простительна. Если бы в возникшем переполохе кто-нибудь погиб, Гвиллем бы заполнил соответствующий формуляр и отслужил соответствующую мессу. Чего-чего, а организованности католикам не занимать.
Хотя ведь мои католики бывшие: орден-то распустили, а его членов отлучили от Церкви. Как это их характеризует? Вероятно, как религиозный аналог команды Итана Ханта из кинофильма «Миссия невыполнима», и, определенно, как фанатиков, свято верящих: они борются за правое дело. Настолько свято, что не прекратили борьбу даже по приказу своих лидеров.
Как следствие, моя задача становится еще сложнее и рискованнее. Фанатики — народ непредсказуемый: думаешь, они поступят так, а они действуют эдак, реальность воспринимают иначе, чем другие, что нужно иметь в виду, когда в чем-то их убеждаешь. Пожалуй, разумнее вообще не пробовать: сэкономишь время и энергию.
Гвиллему я позвонил лишь из-за отсутствия других вариантов, да и Баскиат не знал настолько, чтобы довериться. Возможно, детектив-сержант прозреет, когда правда встанет на дыбы и ударит ее по лицу, возможно — нет. Так или иначе, я не поручился бы за это ни своей жизнью, ни душой Эбби. Ни даже собственной задницей, если на то пошло. Умный коп— по-прежнему коп, со всеми вытекающими.
Мы неожиданно сбавили скорость, затем снова набрали, и так на протяжении следующих нескольких минут три или четыре раза. Даже с сиреной и мигалками мы с трудом пробирались через плотный транспортный поток. Когда стояли в пробке, где, несмотря на красный крест, нас никто не пропускал, Цукер заметно напрягся, а По издал вопль, одновременно напоминающий и сдавленное ругательство, и рык голодного льва. Я понял, в чем дело, примерно догадался, куда меня завезли, и почувствовал благоговейный трепет: надо же, на какие жертвы идут loup-garous во имя долга! Мы пересекали реку; для оборотней проточная вода — словно кислотный раствор внутривенно; агония жуткая, а они покорно терпят.
Хотя нет, усилия все-таки присутствовали: я заметил, как когти По впились в антискользкий пластиковый настил, превратив его в антискользкую лапшу. Он низко наклонил голову, из груди вырывался судорожный хрип. Цукер прижался к каталке и плотно зажмурился, бледное лицо покрылось испариной.
Лучшего шанса для побега не придумаешь, но назвавшийся Саллисом парень прекрасно это понимал. Ткнув меня пистолетом между лопатками, он держал его там, пока Цукеру не полегчало. Нравится мне или нет, придется ехать до конца.
Через пару секунд мы стремительно покатились под горку — фургон трясло так, что подвеска едва выдерживала, — врезались подряд в несколько плохо прилаженных канализационных решеток, которые визжали под колесами, словно полчища крыс, и резко остановились. Цукер раскрыл дверцу и вышел первым: ударившись о землю, тяжелые ботинки выбили гулкое эхо. Взяв себя в руки, По выбрался из салона с жуткой безмолвной грацией, а потом обернулся и посмотрел на меня. Саллис многозначительно махнул пушкой: давай, мол, твоя очередь.
Я вылез из недр «скорой помощи» и огляделся по сторонам. Глаза еще не привыкли к темноте, и определить, где нахожусь, я не смог, зато слышал гулкое эхо от какого-то близкого объекта. У каждого шороха шагов по асфальту, у каждого вздоха мотора, стремительно остывающего на прохладном ночном воздухе, появился двойник, выползающий из мглы.
Перед нами возник грязно-желтый прямоугольник света, с помощью которого подтвердились все мои догадки. Мы находились в каком-то мрачном помещении огромной площади, но с низким, как в церковных катакомбах, потолком. Асфальт под ногами был разграфлен белыми полосами, нанесенными параллельно через равные промежутки. Они позволили сделать более определенный вывод: мы не в церкви, а на подземной стоянке.
— Ведите его сюда! — холодно приказал голос, настолько сухой и бесстрастный, что у него практически отсутствовало эхо. Рука, по видимости рука Саллиса, схватила меня за плечо и грубо потащила вперед. Цукер и По встали с правого и левого флангов соответственно.
Шагнув через порог, мы оказались на бетонной лестнице. Отец Гвиллем закрыл дверь, служившую пожарным выходом, с видимым усилием опустил тяжелый засов и обернулся ко мне.
— Рад снова видеть вас, Кастор! — проговорил он. — Наконец-то вы на стороне ангелов.
— Лучше считайте меня воздержавшимся, — предложил я.
Гвиллем улыбнулся — секундное проявление эмоций не могло укорениться на бесстрастной почве его лица — и кивнул.
— Наверху все готово, — сказал он, обращаясь сразу и к моим спутникам, и ко мне. Как понимать это заявление? Увы, мой почетный караул сомкнул ряды, не оставляя другого выбора, кроме как идти следом.
Я все пытался определить, где нахожусь. Ясно, что недалеко от Темзы, но в каком именно месте «скорая помощь» пересекла реку? Явно не в Ротерхайте, он слишком далеко на восток… На одном этапе пути показалось, мотор зазвучал глуше, будто мы въехали в туннель. Так что, похоже, мы на западе, точнее сейчас не скажешь; где угодно — от Уоппинга до Кью.
Однако когда лестница привела в широкий застланный голубым ковром коридор, в памяти начали возникать ассоциации. Я уже был здесь много лет назад… В ощущении дежа-вю фигурировали безумные глаза Носферату, практически обозначив ответ. Это кинотеатр? Неужели орден Anathemata вселился в закрытый лондонский кинотеатр, совсем как Никки в Уолтемстоу. Вот так ирония!
Нет, видимо, они пошли дальше, чем Никки. Распахнув дверь, Гвиллем щелкнул кнопкой выключателя. Один за другим вспыхнули люминесцентные лампы, озарив огромный, как футбольное поле, зал. Черные стены, черный пол, покрытый следами бесчисленных подошв. Впереди стояло нечто огромное, напоминающее тираннозавра из черной стали и стекла. Король динозавров был как минимум в два раза выше меня. Нет, это не тираннозавр, а прожектор фирмы «Цейсс»!
— Мать твою за ногу! — выпалил я, ослепленный внезапной догадкой.
— По не любит такие выражения, — прошептал Гвиллем, повысив невероятный шанс того, что у него есть чувство юмора.
Святой отец обогнул прожектор, я — следом, вернее, меня повели следом. Кроме прожектора в огромном зале не было практически ничего, за исключением ярких пятен на ковре, где когда-то стояли демонстрационные стенды, перегородки, старинные камеры и диорамы культовых фильмов. Орден Anathemata занял лишь небольшой участок: несколько парней сидели за компьютерными терминалами, обложенными толстыми пучками проводов, напоминающих заграждения из колючей проволоки. Еще двое разговаривали по мобильным телефонам, причем один из молодых людей водил пальцем по большой настенной карте Лондона — такие я видел лишь в детективных сериалах семидесятых годов. Вот фактически и все: несколько человек, несколько столов с офисным оборудованием и пол зала свободного пространства.
— Теперь, когда дети подросли, вам нужен дом поменьше, — проговорил я, старательно изображая веселье и беспечность, которых в моем голосе совершенно не слышалось. — За аренду вы явно переплачиваете!
