Хотелось выдать что-нибудь ободряющее, но помешал Пол. Медбрат бросил недокуренную сигариллу, раздавил носком туфли, а затем потянулся, как в спортивном зале перед разминкой.
— Ладно, ребята, мне пора прощаться. Дежурство заканчивается в два часа ночи, так что хватит прохлаждаться. Мой вам совет — отправляйтесь спать. У вас обоих очень усталый вид. — Коротко кивнув, Пол зашагал к заданию больницы.
— Еще раз спасибо, — проговорил я вслед его быстро удаляющейся спине.
— Не за что. Я пришлю счет.
— По-моему, он совершенно прав, — повернувшись к Пен, сказал я. — Если, конечно, тебе не хочется цыпленка-виндалу. Гастрономическую экзотику Ист-Финчли можно отведать буквально в паре шагов от нашего дома.
Пен покачала головой.
— У меня встреча, — объявила она. — С Диланом.
С Диланом? Ах да, с Диланом Форстером, доктором Айболитом, совсем про него забыл! Честно говоря, приступы амнезии случаются каждый раз, когда Пен про него рассказывает. Вообще-то я давно отказался от мысли дать вторую жизнь нашим с ней, хм, отношениям, но при мысли, что Пен встречается с кем-то другим, становится немного не по себе. Она ведь вершина треугольника, который образует вместе со мной и Рафи. Знаю, знаю, я рассуждаю как эгоист, и ненавижу себя за то, что не радуюсь ее попыткам наладить личную жизнь! Поэтому когда Пен упоминает своего нового бой-френда — страстного, богатого, разъезжающего на «лексусе», изучающего обряды друидов и вечно козыряющего медицинским дипломом, — я старательно изображаю радость и энтузиазм.
— Да? Отличная идея! — воскликнул я. — Желаю приятно провести время и хоть немного развеяться!
— По-моему, ничего особенного Дилан не планирует. По телефону сказал: мол, день сложился ужасно, и он хочет меня увидеть, дабы обрести душевное равновесие. Я объяснила, что еду к Рафи, и он предложил встретиться позднее.
Порывисто обняв меня, Пен села за руль.
— Давай подвезу! — предложила она, не закрывая дверцу, чтобы мы могли разговаривать.
Я на секунду задумался. Поджилки до сих пор тряслись от ужаса, охватившего меня, когда увидел медсестру, безвольной куклой распростертую на полу камеры Рафи. Пожалуй, сейчас лучше побыть на свежем воздухе и одному.
— Спасибо, но мне хочется пройтись, — покачал головой я.
— Тогда до завтра. — Пен захлопнула дверцу и покатила прочь. «Мондео» слегка раскачивался: машина старая, вот подвеска и разболталась.
Итак, в моем распоряжении целая ночь. Bay!
* * *
Одной прогулки оказалось мало. Следующие несколько часов я старательно боролся с тревогой и волнением в барах и ночных питейных заведениях от Финчли до Кингз-Кросс и дальше. По середине пути, опрокинув пятый или шестой виски со льдом в какой-то псевдоирландской дыре на Кентиш-таун-роуд, я понял, что внутренний дискомфорт никак не связан с произошедшим в больнице Стенджера. В воздухе витало нечто, над сонным, ничего не подозревающим городом нависла гора эктоплазменных шлаков, которая грозила вот-вот сорваться вниз.
Домой я вернулся в четвертом часу. Пен живет на Терн-пайк-лейн в огромном особняке неизвестного стиля, построенном в девяностых годах девятнадцатого века. Он выглядит чересчур массивным даже для высокого викторианства и стоит на склоне холма, так что подвальные комнаты Пен с заднего фасада оказываются над землей и выходят прямо в сад. Прежде чем войти, я по привычке взглянул на окна: гори в них свет, я бы раздавил с Пен бутылочку или как минимум пару стаканов. Увы, в доме было тихо и темно. Пен, наверное, осталась в Пиннере у своего Айболита — еще один признак того, что она совсем потеряла голову. Ведь дом на Терн-пайк-лейн нечто большее, чем место, где лежат ее вещи. Это храм ее индивидуальной религии, оплот силы, пещера, где она верховная жрица и проживающая по месту службы гадалка-прорицательница.
Я снимаю комнату под самой крышей, на приличном расстоянии от матушки-земли, что идеально соответствует моему образу жизни. В дополнение ко всему званым и незваным гостям приходится взбираться по нескольким пролетам крутой лестницы, и я заранее узнаю об их визите.
Я быстро скинул одежду и, едва упав на кровать, уснул.
Не знаю, как Рафи, а вот я пропустил воскресное утро почти полностью. Глаза открылись ближе к обеду, когда яркие солнечные лучи, подобно маньяку с бензопилой, прорезались в брешь между занавесками. Распухший язык не слушался, а похмелье казалось скорее психоэмоциональным, чем физическим. Или даже анимистическим: страдало не тело, а дух. Как бороться с таким состоянием? Каким клином вышибить впившийся в сознание клин?
Пен до сих не вернулась, так что я позавтракал в одиночестве на озаренной солнцем кухне, испытывая слабое ощущение нереальности. Непроглядный мрак ночи дышал предчувствием беды. То, что тягостное ожидание окончилось ничем, вызывало невыносимую досаду, будто реальность ставила под сомнение мои интуитивные способности.
Однако, если над Лондоном все-таки висело подобие дамоклова меча, сей предмет наверняка был как следует прикреплен и соответствовал стандартам безопасности, утвержденным Европейским союзом. Я целый день рыскал по дому, словно страдающий геморроем отшельник, ожидая, когда вернется вчерашнее чувство безысходности. Но оно не вернулось, и никакая катастрофа не грянула. От нечего делать я сел смотреть доисторические серии «Фолти-Тауэрз»,
[13]
которые показывали по кабельному телевидению, вот только постоянно забывал смеяться.
Пен вернулась в начале пятого и нашла меня в подвале. Я кормил свежей бараньей печенью двух ее воронов — Артура и Эдгара. Она растрогалась чуть ли не до слез.
— Право же, Фикс, не стоило затрудняться! — воскликнула она, сжимая мне руку (зря, совершенно зря: я весь перепачкался в липкой крови и слизи). — Они могут и поголодать. Но все равно, спасибо!
— Я боюсь с ними ссориться: вдруг с новым видом корма меня спутают, — проворчал я. — Чертовы гарпии скоро вымахают до размера стервятников!
Пен выглядела усталой и не слишком довольной — обычно после свиданий с Айболитом она порхает как на крыльях, так что я был заботлив, внимателен и немного любопытен.
— Ну, как все прошло? — спросил я, многозначительно поднимая брови.
— Нормально. — Пен пожала плечами и слабо улыбнулась. — Да… нормально.
Я ждал подробностей, но Пен, встретив мой взгляд, несколько секунд молчала, а потом снова пожала плечами.
— У Дилана не было сил. Смена получилась тяжелой: пришлось доделывать работу за коллегами. Сегодня ему вообще не следовало появляться в больнице, но он поехал. Всего на часок. Сказал, что не до конца уверен в докторе, который после него заступил на дежурство, и хочет увидеть пациентов. Так что я прошлась по Камден-маркету, а потом мы встретились и вместе пообедали.
