Да, косвенных доказательств хоть отбавляй… Мои мысли, словно по наклонной, потекли в одном направлении. Грабеж, проникновение и спиритическая кража в особо крупных размерах. Разве такое возможно? Разве осуществимо практически? В основном призраки связаны с определенным местом: чаще всего они возвращаются туда, где погибли, где похоронены, или туда, где при жизни испытывали сильные переживания. Подобное место для них как материальный якорь, от которого они отходят сотни на две метров. Но чтобы дальше… За исключением девочек из больницы Стенджера, о таких случаях я не слыхал. Как оторвать призрак от якоря и забрать с собой? Наверное… Да, пожалуй, способ есть, но я точно знал, что сам подобного провернуть бы не сумел.
В подсознании проснулся опасный интерес. Именно невероятность произошедшего разбудила мое разностороннее — с налетом похоти и сладострастия — любопытство. По большому счету я согласен с высказыванием Грязного Гарри
[18]
на тему «Выше головы не прыгнешь».
— По-прежнему считаю, что вам разумнее сотрудничать с полицией. Они найдут Писа куда быстрее, чем я, а к вашему заявлению наверняка отнесутся со всей серьезностью. Этот человек вторгся в ваш дом, в конце концов, он угрожал вам и вашей супруге.
На лице Торрингтона застыло унылое, слегка обвиняющее выражение. Он знал, когда ему вешают лапшу на уши.
— Допустим, они его найдут, что это даст? Полицейские смогут найти Эбби? Смогут вернуть ее нам?
Стивен сразил меня наповал: оставалось лишь пожать плечами, расписываясь в малодушии — бр-р, даже представить тошно. Ладно, ладно, он совершенно прав! Столкнувшись с такой проблемой, даже способный коп вроде Колдвуда окажется беспомощным, не силах разыскать невидимое, неслышное, неосязаемое нечто. Более того, копы с их непробиваемым прагматизмом, о котором я уже упоминал, окажутся беспомощнее других. В противовес им я, очутившись рядом с Эбби, как минимум пойму это и, возможно, даже сориентируюсь. Так что, да, у меня есть шанс помочь Торрингтонам, разыскать Писа и не растеряться при встрече с призраком Эбби. Шанс совсем небольшой, но он все-таки имеется, и если спасение дочери Стива и Мел не подпадает под определение «спиритические услуги», то что, черт возьми, тогда подпадает?
С другой стороны, вернуть призрак Эбби родителям будет куда сложнее, чем найти. Сомневаюсь, что сумею достучаться до светлой половины души Писа, даже если она у него имеется. Толком не представляя, как похитить призрак, я не знаю и как отправить его домой. Не стоит забывать и о сопутствующих проблемах: прежде чем окунаться с головой в это дело, нужно как можно тщательнее проверить историю Торрингтонов. А еще решить, сколько с них брать, ибо даже туманная логика моей тарифной сетки таких услуг не предусматривает.
Раз мысли потекли в сторону практических моментов, значит, я пытаюсь отговорить себя от решения, которое фактически уже принял. Но сейчас во мне проснулся реалист: какой смысл браться за невыполнимую работу и усугублять страдания Торрингтонов, зачем селить в их сердцах надежду, чтобы потом уничтожать?
Стив не сводил с меня глаз, явно ожидая ответа.
— Здесь вы, пожалуй, правы, — неохотно признал я. — Но, раз уж речь зашла об этом, я совершенно не уверен, что сумею сделать для вас больше, чем полиция.
— Конечно, — кивнул Торрингтон. — Как можно быть уверенным в том, за что даже не брался?
Итак, он коварным ударом перевел мяч на мою сторону. Я попробовал отбиться.
— Мистер Торрингтон, все не так просто. Это вам не шину сменить или… — подбирая образное выражение, я огляделся по сторонам и тут же нашел, — …или снять мерки на новый костюм. Вероятно, имей я под рукой вещи Эбби или попади в ее комнату…
Будто давно ожидая этого момента, Стив поднял черный пакет и положил на стол.
— Здесь вещи, которыми Эбби дорожила больше всего, — объявил он, а во взгляде мелькнула тень самодовольства.
Да уж, удивляться вряд ли стоило: это ведь солиситор, то есть адвокат. Педантичный и скрупулезный ум, знающий все прецеденты и основные правила развития той или иной ситуации. На встречу со мной он пришел великолепно подготовленным.
Я кивнул, одновременно восхищаясь им и признавая свою капитуляцию. Стив аккуратно выложил содержимое пакета.
Вещей оказалось довольно много; интересно, в комнате девочки что-нибудь осталось? Книги, диски, резинки для волос, футболки, заколка, украшенная эмалью с кельтским узором, плюшевые медвежата и куклы, стилизованные кроссовки, несколько постеров со знаменитостями мужского пола, которых я не опознал: там, где герметик не отошел, края оторвали с «мясом». Глаза разбегались от такого количества «сокровищ», принадлежавших нелепо погибшей девочке! Правильно настроившись, я, пожалуй, смог бы выбрать самые дорогие ее сердцу, то есть те, в которых сильнее всего чувствовалась связь с маленькой хозяйкой. Однако настрой — состояние неустойчивое, а в присутствии посторонних мне очень непросто взять себя в руки.
В итоге я выбрал чуть ли не наугад — викторианскую куклу с фарфоровой головой и тряпичным телом. Это вам не Барби: далеко не совершенную фигурку скрывало пришитое к ней платье. Как и большинство старых кукол, эта оставляла в душе тревогу и агрессивную опустошенность. К тому же она стояла «на пороге гибели»: тело крепилось к голове всего несколькими стежками, которые почти разошлись. В общем, одно неосторожное движение — и я ее обезглавлю.
Игрушка казалась самым надежным вариантом: в детстве эмоции отличаются особой силой и чистотой. Впрочем, Эбби Торрингтон так и не довелось повзрослеть.
Закрыв глаза, я прислушался к кукле. Лишь это описание соответствовало моим действиям, хотя я вовсе не ожидал, что викторианская красавица со мной заговорит. Наверное, их можно отнести к синестезии: вместо духовного ока у меня духовный слух. Обычно приходится ждать, но если абстрагироваться от внешних раздражителей и сосредоточиться на предмете, в сознании возникает мелодия, порой чисто условная, в одну-две ноты.
На этот раз все произошло куда быстрее, практически моментально. Наверное, от неожиданности я поперхнулся, потому что Стив взглянул на меня с опаской и удивлением, за которыми чудилась тщательно скрытая неприязнь.
Похоже, играя со своей фарфорово-тряпичной подружкой, Эбби испытывала сильные переживания, настолько сильные, что они сохранились в кукле наподобие магнитофонной записи. Возможно, их сила заключалась в простоте, так как «запись» была очень однообразной — я слышал лишь отчаянное, беспросветное несчастье глубиной в бездонный колодец.
С огромным трудом я сдержался, чтобы не запрокинуть голову и не завыть. Не окажись рядом Стивена, я, наверное, именно так бы и сделал, потому что если прятать подобные эмоции, они — хоть чужие, хоть свои — способны вывести из равновесия самым неожиданным способом.
Положить куклу на стол оказалось тоже непросто: она будто прилипла к моим рукам. Едва справившись, заговорить я смог лишь через несколько секунд, поэтому Торрингтон меня опередил:
