Джулиет опустилась на колени рядом с одним из преступников и приложила руку к его груди. Я решил было, что она проверяет пульс, но затем понял: шарит по карманам. Когда схватил за локоть, суккуб подняла голову и впилась в меня взглядом. У меня из глаз текло: торговый зал быстро пропитывался слезоточивым газом.
— Пора отсюда выбираться, — попытался перекричать заложников я. — Так обойдемся меньшей кровью, потому вот-вот начнется штурм.
Джулиет с видимым трудом встала.
— Мне придется за тебя держаться, — прохрипела она и чуть не упала, когда я повел ее обратно через магазин.
«С заложниками все должно быть в порядке, — сказал себе я. — Естественно, надышатся слезоточивым газом, но с минуты на минуту здесь появятся копы, так что беспорядки, по сути, закончены. Лучше врачей „скорой помощи“ мы заложникам все равно не поможем».
В то же время я чувствовал не удовлетворение, а скорее бессильную опустошенность, когда вел по застывшему эскалатору слабеющую Джулиет и слушал ее хриплое дыхание. Суккуб права: здесь действительно что-то творится. И это что-то ясно представляет наши намерения: мановением невидимой руки превратило жертв в агрессоров, а нас накрыло психоэмоциональным аналогом зараженного оспой одеяла, которое заражает все, чего касается.
С Джулиет на руках пробираться по разгромленному пассажу первого этажа оказалось куда сложнее. Когда шли к коридору, в конце которого находились уборные, я услышал грохот — слева от нас распахнулись двери главного входа — и хруст тяжелых ботинок по битому стеклу. Я прибавил шагу, рискуя оступиться и упасть на холодные плиты вместе с Джулиет. Вот и коридор — тяжелые ботинки промчались совсем рядом, и я приготовился услышать приказ: «Ни с места! Медленно опусти суккуба на пол…» Слава богу, ничего подобного не произошло.
В дебаркадере по-прежнему не было ни души. Я подвел Джулиет к краю платформы, осторожно усадил, затем скользнул под дверь и протащил ее за собой. Удивительно, поразительно, но несмотря на все случившееся и пульсирующий в висках ужас, я физически реагировал на близость Джулиет и, вдыхая ее естественный аромат, чувствовал, как становится тесно в штанах.
Через забор суккуб лезть не могла — куда там, она шла-то с огромным трудом! К счастью, в глубине двора обнаружились ворота, закрытые на засов. Я быстро его отодвинул, и мы выбрались за территорию «Уайтлифа», усталые, измученные, перемазанные кровью, словно последние участники танцевального марафона в аду.
Очутившись на улице, я решил остановиться. Уже стемнело, и, держись мы подальше от проезжей части, наши раны и ссадины никто бы не заметил, а вот неуверенная шатающаяся походка точно привлекла бы внимание. Притянув Джулиет к себе, я попытался изобразить, что мы любовники, потерявшие рассудок от половых гормонов. Да, да, предвосхищая вопросы, уточняю: изображать оказалось совсем несложно. Там, где наши тела соприкасались, я с болезненной остротой чувствовал каждую мышцу и каждый нерв.
Дорога, по которой мы шли, вела к улице, где я оставил машину, то есть мимо плотной толпы зевак. Сейчас вокруг происходило куда больше событий, поэтому людям было не до нас. Одни полицейские пытались отогнать любопытных, другие — в камуфляже, бронежилетах и со специальными щитами в руках — мчались к главному входу в «Уайтлиф». Штурм начинался по-настоящему, так что мы выбрались в самый последний момент.
Прислонив суккуба к крылу машины, я распахнул пассажирскую дверь. Джулиет понемногу приходила в себя, по крайней мере на ногах держалась поувереннее и на сиденье смогла опуститься практически без моей помощи. Я аккуратно прикрыл дверцу, забрался в салон и завел мотор.
Поскольку впереди дорогу заблокировали, мне пришлось выполнить разворот в три приема. К счастью, на улице кипело действо, и никто не обратил на нас ни малейшего внимания. Когда отъехали к стадиону Уайт-Сити, я притормозил у обочины: руки тряслись так, что вести машину стало опасно.
Дыхание Джулиет по-прежнему было неглубоким, но уже куда ровнее, а в глазах вновь появилась хорошо знакомая надменность.
От этого взгляда уже готовые сорваться с губ фразы испуганно застыли.
— Жаль, что я тебя во все это втянул, — наконец проговорил я.
— Ничего страшного. — Голос суккуба до сих пор напоминал скрежещущий шепот. — Было даже… интересно.
— Нет, я имел в виду не это. Жаль, что ты там оказалась. Ты убила одного человека, ослепила другого. Если бы знал, что ты не сможешь укротить свою натуру…
Похоже, никаких угрызений совести Джулиет не испытывала.
— Один человек погиб до нашего появления, — начала она. — Как думаешь, скольких бы еще убили, не вмешайся я?
— Ответа мы не знаем.
— Верно, — с нескрываемым пренебрежением согласилась суккуб, — не знаем.
— Игра того стоила? — по-прежнему не в силах справиться с шоком, спросил я. — Ты разобралась, с чем мы столкнулись?
— Да, пожалуй, а ты?
— Нет, — честно признался я, — хотя…
В том, как аморфное зло воздействовало на мое шестое чувство, безусловно, имелось нечто знакомое. Но знакомое перемешалось с множеством совершенно чуждых ощущений, а как следует сосредоточиться на целостном образе мне не удалось. Я словно соединял точки, беспорядочно вращающиеся в водовороте. В итоге фраза осталась неоконченной: вряд ли я смог бы как следует объяснить, что именно чувствовал.
— Ну же, давай, хотя бы намекни, каков расклад!
— Скоро объясню, — пообещала Джулиет, — но не сейчас и не здесь.
В наступившей тишине суккуб внимательно посмотрела на меня.
— Кастор… — в ее голосе слышался хрип, доказывавший, что она еще не полностью восстановила раненое легкое.
— Что?
— Ты так к ужину приоделся?
11
Недалеко от Олд-оук-коммон есть тайский ресторан, где я уже несколько раз обедал. Отличное место для пары коктейлей в конце рабочего дня или после очередной казни безумного стрелка в разбитом торговом центре. Отсутствие дресс-кода позволяет не зацикливаться на том, что тебя ранили в грудь, а выходное отверстие испортило шелковое платье.
Если честно, когда приехали в ресторан, Джулиет была свежа, словно только что приняла душ… (картинку пришлось срочно стереть, пока воображение окончательно не выбилось из-под контроля). Кровь, пропитавшая лиф, куда-то исчезла, а синяки на скулах побледнели и стали практически незаметны. Нечто подобное Асмодей творит с телом Рафи, предварительно поранив его в очередной вспышке ярости; только на Джулиет процесс выглядел эффектнее и протекал быстрее, наверное, потому, что Рафи по-прежнему состоит из плоти и крови, а Джулиет — из чего-то другого. Очень хочу спросить, из чего именно, да не знаю как.
Метрдотель, профессиональной невозмутимости которого под чернущим взглядом Джулиет значительно поубавилось, усадил нас у окна, все всякого сомнения, с расчетом на то, что на нее будут реагировать прохожие. Едва он удалился, Джулиет достала из кармана скомканные листочки, расправила и положила на стол.
