— Взгляни, Вадим, какова река! — говорил Будин. — Живёшь здесь, а на катере, видно, ночью не ездил, — и он раскрыл коробку с мармеладом. — Угощайся! Померанцевый, из Москвы.
С этими словами Будин кинул в рот кусок мармелада. Взял мармелад и Нежин. Конечно, он не знал, что быстро опьянеет от подмешанного в сладости снадобья.
Мощный катер всё ещё мчался вниз по реке, поднимая носом две водяные завесы, будто вылитые из тёмного стекла. Когда ночь плотным пологом окутала всё кругом, Будин круто повернул и взял курс на заимку Волкова.
— Всё вверх, да вверх, — улыбнулся он в темноте умышленно сбивая с толку Нежина, у которого уже кружилась голова. — Проедемся немного и вниз.
Будин управлял катером легко и свободно, как первоклассный моторист. Он весело рассказывал, как красиво Подмосковье, хвалил Ясногорск, декламировал стихи.
Нежин пьяно молчал. Один раз он попытался было что-то сказать, но речь не сошла с его одеревеневших губ.
Катер летел прямым курсом на Верхний Камыш. Нежин, не понимая, что с ним происходит, тряс головой. Быстрое движение, приятный ветер постепенно выдували опьянение, но он не мог понять, где находится — на воде, в поле, на самолёте?
Река стала более узкой. Течение усилилось. По берегам побежали тёмные скалы. Катер промчался в бухту, где из воды поднимались большие каменные бивни. Осторожно причалив к берегу и вытерев ноги о разостланную на пайолах тряпку, Будин спрыгнул на песок.
— Выходи, мой друг, — крикнул он Нежину. — Давай руку! — и взяв его за плечо, он заставил Нежина наступить на тряпку, пропитанную анольфом. — Мы, возможно, в последний раз вместе, — ласково говорил Будин тоном мясника, который манит быка под смертельный удар.
На небе ярко мерцали звёзды. Тёмно-синий свод его дышал лаской и теплом. Нежин постепенно протрезвлялся от отравленного мармелада, походка его становилась твёрже.
— Знаешь что, Вадим, — самым добродушным тоном предложил Будин, — давай завершим нашу прогулку ночным визитом, а? Здесь живёт удивительный пасечник. Поздно, правда. Уже, наверно, спит старик, но зайдём к нему. Растолкаем пчеловода, попробуем мёда — свежего, степного.
Не ожидая согласия Нежина, мычавшего что-то в ответ, Будин взял его под руку. Дойдя до кучи из трёх камней, черневшей при неяркой луне, он условно засвистел бурундуком. Чтобы не насторожить Нежина, он тут же озорно воскликнул:
—Какая природа, Вадим! Охота бегать, дурачиться! — и засвистел ещё громче, извещая Волкова, что жертва доставлена.
Когда до скал, высившихся впереди подобно островерхим готическим соборам, оставалось метров сто, Будин, как бы невзначай, бросил:
— Здесь, говорят, опасно.
Нежин бессознательно замедлил шаг и осмотрелся.
— Стой! — вдруг раздался окрик из темноты, и откуда-то сверху спрыгнул человек в надвинутой на глаза большой кепке.
Нежин вздрогнул.
— Стой здесь! — рявкнул бандит на Будина. — А ты, длинный, шпарь вперёд! — и Нежин почувствовал у лопаток остриё ножа.
Нападение, грубый окрик, нож испугали и в то же время окончательно протрезвили Нежина. Он дрожал, боясь оглянуться, чтобы узнать о судьбе Будина. Человек в кепке, не отнимая ножа, повёл его в узкий проход между чёрных скал. Напрягая все силы только-только заработавшего ума, Нежин запоминал дорогу: «Старик- пасечник. Скалы. Вниз по реке. Редкий лес, узкая расселина».
Вскоре Нежину пришлось карабкаться круто вверх, затем нагнуться и войти в высокую гулкую пещеру. Большой керосиновый фонарь, какие носят железнодорожники при обходе пути, осветил каменное убежище, и Нежин увидел настил из досок и грубое кресло.
33. Ошибка Язина
20 июля Воропаев опять работал один. Стрелка часов подходила к двенадцати, но Нежин ещё не приходил. Добродушный, не по возрасту седой Воропаев в душе считал, что такому таланту, как Нежин, конечно, можно делать исключения. Но участившиеся опоздания его друга, явное пренебрежение к порядкам больно задевали исполнительную душу Воропаева.
Нежин не пришёл и к перерыву. А когда он не явился и к трём часам, Воропаев встревожился и пошёл к Попову. Начальник спецгруппы немедленно позвонил Нежину на квартиру. Ему ответила сестра:
— А сегодня утром звонил Воропаев, сказал: «Вадим у нас». И вчера он звонил: «Не беспокойтесь о Вадиме. Он у меня на именинах».
Слова эти изумили Воропаева: он никому не звонил ни вчера, ни сегодня. Попов торопливо спустился к майору Ганину.
Съездив на квартиру Нежина, майор выяснил, что Вадим ещё вчера ушёл из дому, сказав, что вернётся поздно. Первый телефонный звонок был около полуночи.
— Чертовщина! — выругался Ганин, досадуя, что в дни, когда дорога каждая секунда, он прозевал опоздание Нежина.
Пальцы его автоматически набрали телефон Язина.
— Товарищ полковник, сможете меня принять?
— Жду.
Выслушав майора, Язин коротко приказал:
— Начинайте выяснять обстоятельства исчезновения Нежина. Работайте открыто, демонстративно, шумно! — подчеркнул Язин. — Вызывайте людей, спрашивайте о Нежине. Если он объявится, немедленно везите его сюда
Оставшись один, Язин всецело переключился на Нежина. Он задавал себе четыре вопроса: «Нежин запил? Убежал? Похищен? Убит?»
Исключив первое, полковник спросил сам себя: «Бежал или похищен?» По долгому опыту он знал, что чем прочнее уложились в памяти события и материалы, тем легче идёт их анализ и обобщение. Поэтому Язин никогда не спешил с выводами. И сейчас, прочитав свои записи по донесению Ганина, он вышел из-за стола, прошёлся несколько раз по кабинету и лишь после этого стал изучать положение.
Прежде всего он ещё раз прочитал личное дело Нежина, где было собрано всё, начиная с его аттестата зрелости и кончая отзывами о нём Пургина, людей охран-группы и официанта «Дарьяла» Маркова. Перед Язиным всё яснее вставал противоречивый облик Нежина: «Красив, талантлив, умён, излишне доверчив. Тяготеет к вину, женщинам. Падок до денег, предан семье. Порывист, щедр, изобретателен. Робкого десятка».
«Приходил к Пургину, — размышлял далее Язин, — хотел в чём-то признаться. Говорил, что готов понести кару. Значит, хотел открыть тайну. Но с чем может быть связана эта тайна? С китайской вазой? С встречами с Будиным? Ещё быть может с чем-то, пока неизвестным?»
И продолжая цепь рассуждений, Язин говорил уже вслух:
— Однако, решившись выдать Пургину свою тайну, Нежин всё-же не пошёл на саморазоблачение. Испугался. Значит, трус, значит, может сбежать. Но почему бы Нежину бежать?
— Чтобы избежать наказания? Или же, если он шпион, то по приказу своего шефа?
— Но бегство из боязни суда противоречит здравому рассудку. Нежин знает, что не сможет скрыться от органов безопасности.
