Йошка только лишь засопел, погружаясь в сладкий сон, как что-то донеслось до его уха, какой-то посторонний, едва слышимый шум. И тут же сон как рукой сняло с глаз юноши. Поплотнее закутавшись в одеяло, так, чтобы лица его не было видно, но при этом оставив узкую полоску для наблюдения, Йошка осторожно оглядел темную комнату. Только благодаря свету, исходившему от месяца, в помещении, в котором спали королевские следователи, можно было хоть что-то разглядеть. Однако ничего не происходило. Ученик пана Платона уже было подумал, что ему почудился сей посторонний звук, как тот повторился. Казалось, будто скребли железом по стеклу — такой тонкий и противный звук едва слышно донесся со стороны окна. Йошка всматривался во все глаза. Внезапно щеколда, придерживающая оконную раму, отскочила. Видимо, с той стороны окна кто-то, весьма опытный в деле вскрытия окон, просунул между ставней и оконной рамой тонкий нож и отодвинул щеколду. На это требуется сноровка, так как рамы на постоялом дворе пана Паливеца, заботившегося, чтобы его гостей не продуло, были чрезвычайно плотно подогнаны к ставням.
Чья-то рука легонько толкнула окошко, и то не преминуло открыться, впуская в комнату порыв свежего холодного воздуха. В светлом квадрате окна показалась сгорбленная фигура, скорее напоминавшая ручного гиббона, привезенного чешскому королю Рудольфу II в подарок из далекой Африки, нежели человека. Фигура весьма ловко перескочила стоявшую подле окна кровать с мирно спящим паном Платоном и бесшумно приземлилась на пол. Человек разогнулся, повернул голову и присмотрелся к притворившемуся спавшим юноше. Йошка, к ужасу своему, узнал в незнакомце бургомистра Городка, пана Игната. Игнат еще раз огляделся, словно лунатик, и, подойдя к аккуратно уложенной на стул мантии учителя, принялся шарить в ней скрюченными пальцами. Йошка, которому из-за высокой спинки кровати не было видно, что делает вор, привстал, опершись локтем о постель. Пан Платон, доселе мирно сопевший, тоже приподнялся и, поглядев на ученика, приложил палец к губам, давая понять, что не стоит поднимать преждевременно шум.
Бургомистр продолжал шарить в мантии, пока рука его не нащупала нечто и не поползла на свет. Игнат вытащил руку и слепо взглянул на нее. В ладони лежала первоматерия, полученная посредством четырех этапов Великого Делания. Бургомистр повернулся и направился обратно к окну, намереваясь сбежать с украденным веществом. Тут только пан Платон встал с кровати и мягко положил Игнату руку на плечо. Бургомистр вздрогнул всем телом и уставился на мастера невидящим взором.
— Пан Игнат, вы слышите меня? — четко выговаривая слова, спросил мастер. — Если слышите, кивните.
Голова бургомистра медленно склонилась вперед.
Йошка расширенными от удивления глазами смотрел на этого почти живого мертвеца.
— Пан Игнат, вы вольны в своих поступках? — спросил королевский следователь.
Бургомистр отрицательно покачал головой.
Пан Платон быстро оделся, встал напротив пана Игната и стал пристально смотреть ему в глаза. Вена на лбу у мастера вздулась, глаза засверкали, а все тело под мантией напряглось в невидимой борьбе с черными силами зла.
Неожиданно бургомистр сильно вздрогнул и тотчас обмяк. Он стал порывисто тереть глаза, после чего с удивлением уставился на стоявших перед ним королевских следователей.
— А где же отец Антоний? — слабым голосом спросил бургомистр.
— Его здесь нет, — мягко ответил Платон, беря бургомистра под руку и направляясь вон из постоялого двора. — Пойдемте, пан Игнат, вам надо принять лекарство.
Йошка проследовал за учителем и бургомистром, постоянно оглядываясь кругом и следя, нет ли поблизости затаившихся врагов. Однако улица, на которую вышли мастер и поддерживаемый им под руку бургомистр, была пустынна.
— Как вы себя чувствуете? — озабоченно спросил пана Игната Платон.
— Плохо. Будто какая-то слабость на меня накатила, — пожаловался, вяло улыбаясь, словно бы извиняясь, бургомистр. ― А что случилось?
— Ничего особенного, пан Игнат. Вас просто околдовали и заставили пойти на неблаговидный поступок, то есть на воровство, но так, чтобы мы вас сумели схватить и устроить над вами расправу.
— Учитель, а зачем это было нужно? — спросил шедший рядом Йошка.
— Как зачем? Враг коварен, сын мой, и он желает, чтобы мы не доверяли друг другу. Наш неокрепший союз Преторианцев опасен для Зла, — пояснил пан Платон. — Поэтому Враг делает все, чтобы нас поссорить. Просто удивительно, что он думает, будто я не смог бы в темноте различить, околдован ли человек или же нет! — От возмущения мастер даже фыркнул. — Сейчас мы дойдем до лачуги нашей прекрасной травницы Катаринки, которая вылечит вас, пан Игнат. А пока мы идем, расскажите нам, что же с вами произошло.
Преторианцы пересекли площадь и обогнули фонтан, когда пан Игнат окончательно пришел в себя, чтобы собраться с мыслями и объясниться:
— После того как мы расстались в трактире пана Паливеца, я отправился домой. Когда я проходил мимо ратуши, меня внезапно обуяло желание зайти внутрь. Я отпер дверь и вошел. Буквально через пару минут, как только я зажег свечу, в ратушу вошел отец Антоний. Он сказал, что весьма сожалеет о случившемся и раскаивается в своих неблаговидных поступках. У него, дескать, и в мыслях не было стать вором. Просто сан священнослужителя накладывает на отца Антония обязанности бороться всеми способами с еретиками и злыми колдунами. Поэтому он просит у нас извинения. Я сказал приходскому священнику, что было бы хорошо, если бы он извинился перед всеми Преторианцами, когда мы будем в сборе. Он согласился со мной и сказал, что им найдена улика. Новая улика против некоего человека, который собирается ограбить вас, пан Платон, и украсть у нас некий Желудь Жизни. Я забеспокоился и попросил отца Антония показать мне эту самую улику. Он с радостью согласился и достал из кармана что-то такое блестящее. Отец Антоний поднес это к пламени свечи и приказал мне смотреть на него. Дальше я ничего не помню.
Бургомистр затряс головой.
— Полноте так беспокоиться, — мягко сказал ему мастер. — Эка невидаль, околдовали. Вот, например, моего помощника Йозефа наша ведьмочка-травница околдовала безо всяких блестящих предметов.
Юноша подпрыгнул от неожиданности.
— Впрочем, нет, пара блестящих прекрасных глаз в этом колдовстве все же участвовала, — со смехом заметил пан Игнат.
Так в неожиданном веселье дошли Преторианцы до лачуги травницы, располагавшейся на краю полянки. Оказалось, что Катаринка еще не спала. Она варила очередной травяной настой, когда гости вошли в лачугу.
— Что случилось? — воскликнула прекрасная ведьмочка, удивившись такому позднему визиту. — С вами все в порядке? Йошка, с тобой что-нибудь случилось? — бросилась она с испугом к юноше.
— Нет-нет, со мной все в порядке, — поспешил успокоить Катаринку юноша. — Пан Игнат только что подвергся околдовыванию, — указал он на стоявшего поодаль бургомистра.
Катаринка усадила пана Игната на стул посреди комнаты, велела ему выпить некоего бульона, затем заварила травы и стала ходить вокруг него кругами, размахивая у самой головы бургомистра плошкой с заваренной травой, из которой так и валил сильно пахнувший лугами и терпкими ароматами пар. У Игната тотчас закружилась голова, и он впал в полуобморочное состояние. Йошка тоже почувствовал головокружение и принужден был выйти вон из лачуги, впрочем, как и мастер, который тут же закурил свою неизменную трубочку.
