Я нашел его в месте, знакомом мне издавна. Это был не улей, а колодец — дело рук обитателей Двумирья. Я уже готов был спуститься вниз, но они сами поднялись навстречу. Многих мне удалось уничтожить, но в конце концов пришлось бежать. Я добрался до западного берега, нанял гребцов и на какой-то ветхой посудине отплыл в океан.
Через сорок девять дней мы достигли побережья в какой-то глуши. Здесь тоже были люди, и мне пришлось сражаться с ними. А когда они познали страх, я стал жить среди них в мире. И охотники до сих пор так и не нашли меня. Вероятно, на этом моя сага и закончится, но я сделаю все, что в моих силах.
Скоро наступит время трансформации, и я должен кое-что приготовить для того, кто придет после меня. Все, что ему надо знать, находится на этих страницах, я только хочу сказать: наберись терпения, ибо время этой расы наступает. Не рискуй отправляться на восточный континент, а только жди, ибо северные мореходы должны явиться в эту глушь. Отыщи среди них самых искусных работников по металлу, сделай себе щит и только тогда возвращайся к гнездовищу охотников. По моим подсчетам, оно расположено на равнине в пяти тысячных частях к западу от Великого Мелового Лица и в тысяча четырехсот семидесяти частях на север от срединной линии. Камни обозначают это место знаком Двумирья».
Я взглянул на Фостера:
— Ну а потом начинаются отдельные расчеты по сделкам с аборигенами. Он пытался цивилизовать их в сжатые сроки. Они вообразили его божеством, и он отрядил их строить дороги, резать камень, обучал математике и так далее. Он стремился сделать все, чтобы пришедшему за ним было легче.
Фостер не сводил с меня глаз:
— А что это за трансформация, о которой он говорит?
— Да тут ни о чем таком не упоминается. Может, он имел в виду смерть? — предположил я. — Хотя даже не представляю, откуда вдруг должен взяться этот пришедший за ним.
— Слушай, Легион, — неожиданно оживился Фостер, его глаза лихорадочно заблестели, — мне кажется, я знаю, что такое трансформация. Похоже, он догадывался, что забудет все…
— Ты, старина, сам страдаешь амнезией, — вставил я.
— …и этот «следующий» — он сам. Человек без памяти.
Я нахмурился:
— Ну, допустим, а дальше-то что?
— А дальше он говорит, что все необходимое сказано в дневнике.
— Ну уж только не в расшифрованной части, — возразил я. — В ней он описывает, насколько успешно идет строительство дорог и где будет новая шахта. Но ни слова об охотниках или о том, что происходило до встречи с ними.
— Это должно быть здесь, Легион, в первой части.
— Вполне вероятно, — согласился я. — Но тогда какого черта он не дал нам ключ к ней?
— Мне кажется, он надеялся, что пришедший за ним — он сам — будет помнить свой язык, — задумчиво произнес Фостер. — Ну как он мог предполагать, что забудет его вместе со всем остальным?
— Ну что ж, твоя теория ничуть не хуже моей, — согласился я. — А может, и лучше. Уж тебе-то известно, что значит потерять память.
— К тому же мы узнали еще кое-что, — сказал Фостер. — О гнездовище охотников и его координатах.
— Ну, если пять тысячных частей чего-то там к западу от Мелового Лица считать координатами, тогда да.
— Но нам известно еще кое-что, — напомнил Фостер. — Он упоминает равнину. И она должна находиться на континенте где-то к востоку…
— Ну, если считать, что он плыл из Европы в Америку, то континентом будет Европа. Но он мог отплыть и из Африки или…
— Не забывай упоминания о северных мореходах, это наверняка викинги…
— Похоже, ты неплохо разбираешься в истории, Фостер, — заметил я. — Странные факты сохранились в твоей памяти.
— Нам нужны карты, — сказал он. — Надо попробовать отыскать равнину близ моря…
— Не обязательно.
— …и естественное образование, напоминающее меловое лицо, к востоку от нее.
— А как насчет срединной линии? — поинтересовался я. — Как это понимать? А сколько-то частей чего-то?
— Не знаю. Но в любом случае нам нужны карты.
— Я уже их купил, — сказал я, — и даже приволок школьный глобус. Мне тоже показалось, что они нам пригодятся. Ну что ж, тогда сейчас двинем в номер и разложим их на кроватях. Конечно, надежды мало, но… — Я поднялся, бросил несколько монет на клеенку, и мы вышли из кафе.
До клоповника, который считался нашим пристанищем, было с полквартала. Мы старались показываться там как можно реже, проводя все наши конференции в кафе. Тараканы стаями разлетались из-под ног, пока мы поднимались по темной лестнице в наш ничуть не более светлый номер. Я прошел к замызганному секретеру и открыл ящик.
— Глобус, — задумчиво произнес Фостер, крутя его в руках. — Может, в дневнике говорилось о части окружности Земли?
— Да что он мог знать?
— Ну, это не так уж удивительно, — возразил Фостер. — Автор дневника знал очень много. Давай следовать простой логике. Мы ищем равнину на западном побережье Европы… — Он подтянул стул к изрезанному столу и заглянул в мои черновики. — Лежащую в пяти тысячных окружности Земли — что-то около ста двадцати пяти миль к западу от мелового образования и в трех тысячах шестьсот семидесяти пяти милях к северу от срединной линии…
— Может, — вставил я, — он говорит об экваторе?
— Ну конечно, тогда это значит, что наша равнина лежит на линии, — он прищурился, разглядывая маленький глобус, — проходящей где-то через Варшаву, к югу от Амстердама.
— Ну а как насчет мелового образования? — спросил я. — Откуда же нам знать, есть оно там или нет?
— Возьмем какой-нибудь учебник по геологии. Здесь поблизости должна быть библиотека.
— Единственные меловые отложения, о которых мне довелось слышать, — вспомнил я, — это белые скалы Дувра.
— Белые скалы?!
Мы оба схватились за глобус.
— Сто двадцать пять миль к западу от меловых скал, — сказал Фостер, ведя пальцем, — к северу от Лондона и южнее Бирмингема. Отсюда довольно близко до моря.
— Где атлас? — спросил я возбужденно.
Я переворошил целую кучу карт на кровати и наконец, вытащив дешевое туристическое издание, перелистал его страницы.
— А, вот и Англия, — нашел я. — Ну-ка, где здесь равнина? Фостер увидел первым.
— Вот, — ткнул он пальцем. — Большая равнина — Солсбери.
— Большая, это точно. Чтобы найти на ней груду камней, понадобятся годы. Мы только зря радуемся. Нам придется искать яму, которой уже несколько сотен лет. И если даже верить этому дневнику, то вообще неизвестно, отмечена она пирамидой или нет. И все это на многомильном пространстве. К тому же это могут быть только наши догадки. — Я перелистнул страницу атласа. — И чего я, собственно, ожидал, расшифровывая этот дневник? — сказал я сам себе. — Надеялся, вдруг там еще хоть что-нибудь найдется.
