– И в нешуточных, – кивнул Сварог. – Вы-то
как?
– А что я? Недельки через две, как вы нас покинули,
собралась и я в дорогу. Вот, позавчера открылись, последний политес навели.
Чуть не все накопления убухала. Тут, как видите, трактир, рядом и на втором
этаже – комнаты для проезжающих из чистой публики, и никаких клетушек с
девками, и никакой дурной травки. Конечно, к себе приличный постоялец может
водить, кого хочет, лишь бы выглядели пристойно и гостили тихо. А вот травку –
ни в каких видах. Перека вон в ливрею обрядила, идет она ему, как зайцу
лангила. Сама приписалась в Серебряную гильдию, подол чуть не до колен, лет
двадцать назад бы такую юбчонку… Полицейские уже в гости заходили, не ниже
квартального, дворяне в трактир потянулись, постояльцы есть, денежка закапала… –
Она вздохнула. – И отчего-то, граф, моментально накатила дикая скука…
Думала, жить станет весело и легко, а скука уже заедает до полной
невозможности, что дальше будет, и думать боюсь…
– Присоединяйтесь ко мне, – скорее шутя сказал
Сварог. – Весело будет, ручаюсь…
– А что вы такое затеяли на сей раз? Знаю я ваши дела –
если хоть немного удались в папашу…
Вот уж в ней Сварог был уверен, не выдаст и не подведет.
Склонившись через стол, он фразах в десяти изложил суть дела. Тетка Чари
ошарашенно слушала, потом в полный голос запустила столь соленую руладу, что
два лейтенанта Малиновых Драгун за соседним столиком покосились на нее с
уважением и завистью.
– Живут же люди! – восхищенно охнула она. – С
ума сдвинуться, что заворачивают! – И поскучнела. – Скука скукой, да
не сняться мне с вами, граф, отяжелела в корме, с мели не сойду, да и
страшновато опять пускаться в такие дела… Но помочь – всегда пожалуйста. Денег
у вас, конечно, завались, значит, одалживаться не будете… Может, что узнать,
потолкаться в порту? Я уж там кое-кого встретила…
– Мне бы наемника, – сказал Сварог. – А лучше
двух. Серьезных, солидных и готовых на все без лишних вопросов и колебаний.
– Парочку сразу не обещаю, а один найдется прямо
сейчас. У меня на постое. Второй этаж первым отделали, и пока трактир еще не
открылся, я уж три недели постояльцев пускала… Товар первостатейный. Въехал он
сюда, что твой герцог, весь в золоте да три недели золотишко это и спускал,
пока не остался в одном исподнем. Капрал Шег Шедарис, из Вольных Топоров. А
почему первостатейный? Потому что пятнадцать лет в Топорах и живой, до капрала
дослужился. Трусов они быстро раскусят и моментально выгонят, так что, если
мужик полтора десятка лет отмахал железом и остался не особенно и
продырявленным, при трех медалях, это о нем малость говорит… И потом… Пропился
он, обормот, до исподнего, сапоги спустил и опустевший сундук – но из оружия и
амуниции хоть бы дрянной шомпол тронул… Я уж его, грешным делом, хотела к
хозяйству с какого-нибудь боку присовокупить, мужчина видный и с понятием
насчет скучающей вдовы… Да уж ладно, забирайте. Сейчас-то разговора с ним не
получится, похмелился последним поясом с серебряными цацками, а завтра я его
возьму в оборот, полечу рассольчиком… Нет, ну дела! Принцессу я видела.
Красивая девка, жалко. Вы в порту не искали? Да нет, в порту знали бы, то есть
я бы непременно знала… Да, а ведь у нас в Руте через неделю после вашего
отбытия была добрая потеха! Князь со своими орлами налетел-таки на Готар, все
из себя в боевом азарте, а в Готаре старого барона уж под забором закопали,
управители от нового, то есть от вас, вовсю распоряжаются, народишко от ваших
щедрот до сих пор не протрезвел – одним словом, полные реформы со снижением
податей и хмельными надеждами…
Глава 8
15 и 14
– Вот тут останови, – сказал Паколет извозчику,
спрыгнул и завозился у щеколды.
Во дворе бдительно загоготали проснувшиеся гуси.
– Подождешь, – приказал извозчику Сварог. Тащиться
назад пешком не хотелось.
– Отчего же не подождать, хоть до утра, если монета
соответственная… – Извозчик поудобнее устроился на облучке, свесил голову
на грудь и моментально задремал.
Следом за Паколетом Сварог вошел на темный двор, замощенный
досками.
Справа, в загородке из жердей, беспокоились гуси, гоготали и
вытягивали шеи в дыры. В маленьком деревянном домике горела тусклая лампа, свет
пробивался под дверь мерцающей полоской. Над входом висели в ряд пучки сушеных
трав – корнями вверх.
Они вошли. В комнате бабушки не оказалось никаких атрибутов
колдовского ремесла – обычная комнатка небогатой опрятной старушки. Сварог
ступил на домотканый коврик, лежавший у низкого порога – и в комнате раздался
высокий, певучий звук, словно кто-то задел висевший на стене виолой. То ли
пение потревоженной струны, то ли стон. Сварог прянул в сторону, и непонятный
звук оборвался.
Старуха медленно встала. С морщинистого лица на Сварога
смотрели молодые глаза строгой учительницы. И тут же низко поклонилась, прижав
обе руки к груди:
– Добро пожаловать, светлый король…
– Ух ты, сработало! – восхищенно прошептал за
спиной Паколет. – А я думал – чудит бабка…
– Вы, бабушка, меня ни с кем не путаете? – спросил
Сварог.
– Камень не путает, – сказала старуха.
Теперь Сварогу припомнилось, что нога и в самом деле
наступила на какой-то лежавший под ковриком посторонний предмет. Он нагнулся,
поднял край половичка – там лежала широкая каменная плитка, плоская, почти
квадратная.
– Осколок Асконского камня, – как о чем-то
совершенно будничном, сказала старуха. – А камень этот, ваше величество,
исстари славился тем, что стонал, едва его касался тот, кому на роду написано
стать королем. А мне вот на роду написано умереть вскоре после лицезрения
короля, над чьей головой засияет множество корон. Ну что ж, грех жаловаться,
пожила…
– Бабка, ты что плетешь? – забеспокоился
Паколет. – Не из таких переделок выходили…
– Помалкивай, – отрезала старуха спокойно. –
Только и умеешь глаза отводить, чтобы кошельки вытаскивать. Потому и дальше не
продвинулся… Ему на роду написано быть королем, мне – прожить, сколько
отмерено, и ни часом дольше, а тебе, мошеннику, – раз в жизни послужить
хорошему делу… Садитесь, ваше величество.
– Спасибо, конечно, – сказал Сварог,
усаживаясь. – Только не верится что-то, хоть и предсказывали уже однажды.
Плохо представляю, что мне делать с коронами, особенно если их много.
– Что делать – это уж ваша забота, – сказала
бабка. – Кто ж вам это подскажет? Только берегитесь мостов…
– Мне и это уже говорили однажды, – сказал
Сварог. – Стоп, стоп… А ведь вас свободно можно назвать бабкой-гусятницей?
– Так и зовут.
– Тогда вам привет от старой пряхи по имени Грельфи.
– Значит, жива еще? – кивнула старуха. – Вот
кому повезло, никаких тревог и хлопот – угодила век доживать при императорском
дворе. Или я не права, и ей там не сладко приходится?
