– А ведь чувствовала… – мертвым голосом сказал тот
и умолк.
Сварог понурил голову, уставился на квадратные, по моде,
носки своих сапог, но все равно знал, что все смотрят на него. Нельзя было
сидеть вот так, молча, словно надгробное изваяние на собственной могиле, –
он был командиром, и следовало заботиться о боевом духе своего невеликого
воинства.
– Ничего… – сказал он, радостно отметив, что его
голос звучит не столь уж беспомощно. – Вы, принцесса, не один день
просидели под носом у тех, кто вас яростно искал. Что вам стоит провести
несколько часов в одном доме с начальником снольдерской разведки, который вас
тоже ищет? Дело почти что привычное…
– Великие небеса, мне все равно, – устало
отозвалась Делия, попытавшись, впрочем, улыбнуться.
– «Жена боцмана»? – моментально догадался
Леверлин.
– Ну да, – сказал Сварог. – По моим
подсчетам, уже сегодня возможны выражения бурного негодования тех, кому никак
не удается справиться с «пятнашкой». Если же добрые жители столицы окажутся
терпеливыми, дворяне Маргилены немного помогут, они уже действуют по всему
городу. Будет переполох, и всем станет не до нас. А пока я приму небольшие меры
предосторожности, так что не пугайтесь происходящего с вашими соседями, потому
что с вами будет происходить то же самое. Это к каждому относится.
Заклинания на изменение облика все же пригодились. Теперь
напротив него сидела мужеподобная рыжая девица, в которой только по одежде
можно было узнать прежнюю Делию. Вместо Мары – светловолосая дурнушка с
блекло-синими глазами и жидкой челкой. Паколет, наоборот, из светлого стал
чернявым и косоглазым. Капрал и Леверлин тоже стали совершенно непохожи на себя
прежних, как и сам Сварог. Все это была не более чем иллюзия, которую могли
разоблачить немногие люди в столице – и каждое зеркало…
– Присмотритесь друг к другу, чтобы привыкнуть, –
сказал Сварог. – И держитесь подальше от зеркал, зеркала нас отразят в
самом что ни на есть подлинном виде…
– Надеюсь, я сейчас не особенно уродлива? –
спросила мужеподобная рыжая девица с таким видом, словно ее сейчас только это и
волновало.
– Вы очаровательны, принцесса, – сказал Сварог,
отчаявшись понять женщин.
Он смотрел, как Странная Компания, фыркая и похохатывая,
переглядывается, привыкая заново друг к другу. Похоже, они чуточку
развеселились. И не все понимали, что за них взялись всерьез, что они проиграли
первый тайм…
Через полчаса Сварог убедился, что проиграл и второй.
«Жена боцмана» уже догорала. Он увидел пламя, едва карета
вывернула на широкую Адмиральскую. Поскольку дело происходило почти в центре
города, пожарных, зевак и полицейских собралось превеликое множество. Толпа
запрудила улицу, пешая и конная полиция вкупе с городской стражей тщетно
отжимала ее от сиявшей пустыми провалами окон, лениво дымившей каменной
коробки, закопченной и мокрой. Пожарные, уже проделавшие главную работу,
бдительно прохаживались вокруг, разбивая баграми тлеющие головни и заливая их
из ведер. Отстраненно и холодно Сварог констатировал, что в обоих случаях
соседним домам повезло: огонь на них не распространился, чудесным образом
ограничив ярость границами конкретного владения… Возможно, неведомые
поджигатели именно так и задумывали, – умея управлять этими странными
пожарами. Сварог ничего еще не знал о случившемся в «Жене боцмана», но в
совпадения нисколечко не верил – домик бабки-гусятницы и «Жена боцмана»,
единственные в городе места, где он мог надежно укрыться, не могли вспыхнуть
оба сразу, почти в одно и то же время, вследствие глупой случайности…
Хорошо еще, никаких подозрений бесприютная Странная Компания
не вызывала – перед толпой остановились, не в силах пробиться, десятка три
разномастных экипажей. Старикашка в лиловом с серебром вицмундире тюремного
ведомства, департаментский секретарь, громко разорялся насчет своей прерванной
поездки, вызванной государственной необходимостью. Но на него не обращали
внимания, не говоря уж о том, чтобы расступиться и дать дорогу, – его
собственный кучер сбежал с козел таращиться на пожар, как все прочие возницы да
и их господа. Так что Сварог, энергично ринувшийся сквозь толпу, подозрений не
вызывал – одни шумные протесты, тут же утихавшие, едва те, кого он расталкивал
кулаками и рукоятью меча, оглядывались и убеждались, что имеют дело с
дворянином.
Вывеска, произведение искусства, сгорела начисто, осталась
лишь железная рама. Выгорела и каменная конюшня, где стояли лошади Сварога. На
мокрой брусчатке, дымя и шипя, испускали последние искры разномастные головешки
– в точности Свароговы педантично расписанные планы, если мыслить образно.
Некуда податься. К Маргилене возвращаться никак нельзя, проще сразу повеситься
на ближайшем фонаре, благо есть перекладины…
Покосившись влево, Сварог отшатнулся и хотел было замешаться
в толпу, но вспомнил, что сейчас он неузнаваем. Шагах в десяти от него понуро
стоял начальник снольдерской разведки. Судя по его костюму, неполному и
пребывавшему в жалком виде, граф спасался из горевшего дома через окно, изрядно
перемазавшись при этом в известке и кирпичной пыли. Тут же торчали два его
молодчика, грязные и хмурые, бдительно зыркая по сторонам. Значит, снольдерцы
тут ни при чем…
С превеликой радостью Сварог углядел тетку Чари,
перепачканную в грязи и копоти, но невредимую. Она что-то объясняла бравому
усатому квартальному – точнее, энергично и обстоятельно, с привлечением всех
красот и перлов морского лексикона высказывала свое мнение о поджигателях и
объясняла, что с ними сделает, если они ей ненароком попадутся.
Квартальный почтительно слушал, явно стараясь запомнить как
можно больше шедевров изящной словесности, рожденной вдали от твердой суши.
Его позвал пожарный, и он отошел. Воспользовавшись удобным
моментом, Сварог протиснулся поближе, дернул тетку Чари за прожженный рукав:
– Пора сматываться, госпожа гильдейская трактирщица…
Она недоуменно уставилась на незнакомца. Должно быть, узнала
голос:
– Граф?!
– Я самый. Пошевеливайтесь. За мной.
И вновь ввинтился в толпу, как бурав в мягкую сосновую
доску. Тетка без расспросов и охов-вздохов поспешила следом. Открыла дверцу
кареты, миг ошарашенно взирала на сидевших там, потом решительно полезла
внутрь.
Сварог задержался возле козел.
– Куда же теперь? – тихо спросил отец
Калеб. – Быть может, в один из наших храмов? Братья вас охотно спрячут…
– Опасно, опасно… – сказал Сварог. – И для
нас, и для братьев. Кто-нибудь умный быстро выстроит логическую цепочку, если
не выстроил уже. Мы пока что отвечаем на их ходы, а нам пора делать свои,
неожиданные и непредусмотренные…
От лошадей, притомившихся за день, остро шибало потом. От
колеса кареты, приходившегося Сварогу по грудь, несло дегтем. Толпа, где все
стояли к нему спинами, напоминала прессованную ветчину. На душе было смутно и
паскудно, но безнадежности Сварог не чувствовал, он еще долго готов был
барахтаться в этом чертовом горшке со сметаной, пока не получится масло…
