Ее веки затрепетали.
- Наверно, так, как всегда было. Что могло измениться?
Все. В те времена, когда я улетел, - только не обижайся - девушка вроде тебя не пригласила бы меня к себе в такое время.
- В самом деле? Почему?
- Потому что это имело бы вполне определенный смысл.
Она помолчала.
- А почему ты думаешь, что это не имело такого смысла?
Мой вид развеселил ее. Я смотрел на нее; она перестала улыбаться.
- Наис... как же это, - пробормотал я, - ты приглашаешь совершенно незнакомого парня и... Она молчала.
- Почему ты не отвечаешь?
- Потому что ты ничего не понимаешь. Я не знаю, как тебе объяснить. Понимаешь, это ничего не значит...
- Ах, вот как. Это ничего не значит, - повторил я.
Я не мог усидеть. Встал. Забывшись, почти подпрыгнул - она вздрогнула.
- Прости, - буркнул я и начал шагать по комнате. За стеклом простирался парк, залитый утренним солнцем; по аллее, среди деревьев с бледно-розовыми листьями, шли трое ребят в рубашках, сверкавших, как доспехи.
- Браки существуют?
- Ну, конечно.
- Ничего не понимаю! Объясни мне это. Вот ты видишь мужчину, который тебе подходит, и, не зная его, сразу...
- Но что же тут рассказывать? - неохотно сказала она. - Неужели действительно в твое время, тогда, девушка не могла впустить в комнату никакого мужчину?
- Нет, могла, конечно, и даже с такой именно мыслью, но... не через пять минут после знакомства...
- А через сколько минут?
Я взглянул на нее. Она спросила вполне серьезно. Ну, конечно, откуда ей было знать; я пожал плечами.
- Дело не во времени, просто... просто она должна была сначала что-то... ну, увидеть в нем, узнать его, полюбить. Сначала гуляли...
- Подожди, - перебила она. - Ты, кажется, ничего не понимаешь. Ведь я же дала тебе брит.
- Какой брит? Ах, это молоко? Ну, так что?
- Как что? Разве... тогда не было брита?
Она улыбнулась, потом расхохоталась. Внезапно замолчала, посмотрела на меня и отчаянно покраснела.
-Так ты думал... ты думал, что я... нет!!
Я присел. Пальцы меня не слушались. Я вытащил из кармана папироску и закурил. Она широко открыла глаза.
- Что это такое?
- Папироса. А вы не курите?
- Первый раз в жизни вижу такое... и это папироса? Как ты можешь втягивать в себя дым? Нет, постой - то важнее. Брит вовсе не молоко. Я не знаю, что там, но чужому всегда дают брит.
- Мужчине?
- Да.
- Ну и что из этого?
- То, что он будет... он должен вести себя хорошо. Знаешь... Может, тебе какой-нибудь биолог объяснит это.
- К черту биологов. Так это значит, что мужчина, которому ты дала брит, ничего не может?
- Разумеется.
- А если он не захочет выпить?
- Как он может не захотеть?
Тут кончалось всякое взаимопонимание.
- Ты же не можешь его заставить, - терпеливо начал я.
- Сумасшедший мог бы отказаться, - медленно сказала она, - но я ни о чем таком не слыхала, никогда...
- Это такой обычай?
- Не знаю, что тебе сказать. Ты из-за обычая не ходишь раздетым?
- Ага. Ну, в некотором смысле да. Но на пляже можно раздеться.
- Догола? - спросила она с внезапным интересом.
- Нет. Купальный костюм... Но в наши времена были такие люди, они назывались нудисты...
- Знаю. Нет, то другое, я думала, что вы все...
- Нет. Значит, этот брит, это... как платье? Такое же обязательное?
- Да. Когда вдвоем.
- Ну, а потом?
- Что потом?
- Во второй раз?
Идиотский это был разговор, и я себя отвратительно чувствовал, но должен же я был, наконец, узнать!
- Потом? По-разному бывает. Некоторым... всегда дают брит...
- Пустая похлебка, - вырвалось у меня.
- Что это значит?
- Нет. Ничего. А если девушка идет к кому-нибудь, тогда что?
- Тогда он пьет у себя.
Она смотрела на меня почти с жалостью. Но я упорствовал.
- А если у него нет?
- Брита? Как же может не быть?
- Ну, кончился. Или... он ведь может солгать. Она засмеялась.
- Но ведь это... неужели ты думаешь, что я все эти бутылки держу здесь, в комнате?
- Нет? А где же?
- Я даже не знаю, откуда они берутся. В твое время был водопровод?
- Был, - хмуро ответил я. Конечно, могло ведь и не быть; я мог прямо из пещеры влезть в ракету. На мгновение меня охватила ярость; потом я спохватился - в конце концов это была не ее вина.
- Ну вот, ты разве знал, откуда берется вода, прежде чем...
- Я понял, можешь не продолжать. Ладно. Значит, это такое средство предосторожности? Очень странно.
- Мне это совсем не кажется странным. Что у тебя там белое, под свитером?
- Рубашка.
- Что это?
- Ты что, рубашки не видела? Ну, такое - белье в общем. Из нейлона.
Я засучил рукав свитера и показал.
- Интересно, - сказала она.
- Такой обычай, - беспомощно ответил я.
Действительно, мне ведь говорили в Адапте, чтобы я перестал одеваться, как сто лет назад; а я заупрямился. Однако я не мог не признать ее правоты - брит был для меня тем же, чем для нее рубашка. В конце концов людей никто не заставлял носить рубашки, а все их носили. Видно, с бритом обстояло так же.
- Сколько времени действует брит? - спросил я.
Она слегка покраснела.
- Как тебе не терпится. Ничего еще не известно.
- Я не хотел сказать ничего плохого, - оправдывался я. - Мне только хотелось узнать... почему ты так смотришь! Что с тобой? Наис!
Она медленно поднялась. Отступила за кресло.
- Сколько ты сказал? Сто двадцать лет?
- Сто двадцать семь. Ну и что?
- А ты... был... бетризован?
- Что это значит?
- Не был?!
- Да я даже не знаю, что это значит. Наис... девочка, что с тобой?
- Нет... не был, - шептала она. - Если б был, ты бы, наверно, знал.
