Я бросился к столу. Там в стеклянной колбе стоял пучок сухих веток. Когда я вернулся, Зорин был мертв.
Я накрыл его лицо, вышел в шлюз, надел скафандр, взял инструменты и пошел к ангару автоматов. Вместе с ними три часа спустя я закладывал новые сегменты рефлектора антенны, выпрямлял мачту, сваривал ее, натягивал канаты. Все это я делал словно в каком-то странном сне.
Это был сон — слишком реальный, но все-таки сон, потому что в глубине сознания я чувствовал глубокое убеждение в том, что, если очень сильно захотеть, я проснусь.
Вернувшись, я поднялся наверх, на радиостанцию, и включил ток. В репродукторах послышался глухой шум.
Вдруг небольшую кабину наполнили громкие слова, произнесенные сильным, чистым голосом:
— …и передадим четырежды координаты. Завтра утром в шесть часов по местному времени «Гея» ложится на ваш курс и прибудет к астероиду через двенадцать дней. Мы очень обеспокоены вашим молчанием. Будем вызывать вас круглые сутки. Говорит Ирьола с борта «Геи» на шестой день после установления связи с Белой Планетой. А сейчас будет говорить Анна Руис.
Репродуктор щелкнул и на мгновение умолк. Я вскочил, рванул дверь и сбежал вниз с отчаянным криком:
— Я не лгал, Зорин! Я не лгал! Это все правда! Это правда!
Я упал ничком и зарыдал. Что-то стучалось в мое сознание, звало, просило, умоляло… Я очнулся. Это была Анна. Голос Анны.
Я хотел бежать наверх, но не смел оставить Зорина одного. Я медленно попятился к лестнице, продолжая смотреть в его застывшее лицо. Лишь когда Анна назвала меня по имени, я отвернулся от него. Ее голос доносился все ближе. Поднимаясь по лестнице, я взглянул вверх и в открытом иллюминаторе увидел Южный Крест, а дальше — бледное пятно: там сияли холодным ровным светом Магеллановы Облака.
Примечания
Станислав Лем в своей книге употребляет целый ряд несуществующих, им самим придуманных слов. В русском переводе они заменены привычными для нас терминами, вошедшими в обиходный язык. Он также вводит целый ряд фантастических понятий и вкладывает в привычные термины свое собственное содержание. Все это требует дополнительного разъяснения.
Автоматы. — Как считает писатель, в будущем обществе все промышленное производство, сельское хозяйство, строительство и транспорт будут полностью автоматизированы.
Всеми машинами будут управлять автоматы — «мыслящие» роботы с электронным мозгом, отдаленные потомки современных электронно-счетных машин.
Автоматы, самостоятельно составляющие для себя программу, «самоусовершенствующиеся», Лем называет гироматами.
Астронавтика (от латинских слов «астра» — звезда, «навис»— корабль; навигация — плавание, вождение кораблей). — В настоящее время это слово широко применяется для обозначения самих межпланетных и межзвездных полетов и как название науки о вождении космических кораблей. У нас часто употребляется русская форма этого термина — звездоплавание.
От этого слова Лем производит ряд терминов:
астронавт — путешественник по космическому пространству;
астронавигатор — водитель межпланетных и звездных кораблей. (В оригинале Лем употребляет слово «астрогатор»).
Пылевое облако — межпланетное пространство, заполненное пылью, собирающейся в облака. Возможен или нет захват пылевых частиц движущимся телом, об этом до сих пор еще спорят ученые. Но, во всяком случае, вероятность такого захвата ничтожно мала. Допущение Лема несомненно имеет фантастический характер.
Световой порог. — Лем использует в своем романе это научное понятие несколько условно. Скорость, сколь бы она ни была велика, сама по себе не действует на живые организмы. Вредно только ускорение — изменение скорости. Однако распространяются ли эти законы на скорости, близкие к световым, мы пока не знаем. Изучены закономерности лишь для движения элементарных частиц — микрочастиц. А макротела с такими скоростями в природе нами не наблюдались. Неизвестно также влияние длительного ускорения (ежедневно, на протяжении нескольких лет, как в романе) на человека.
Субсветовые скорости — скорости, близкие к световым. При таких скоростях начинают значительно изменяться привычные для нас представления, так как вступают в силу эффекты принципа относительности. В частности, чем быстрее движется тело, тем медленнее течет для него время. А если это межзвездный корабль, — то и для его экипажа. На этом основано необыкновенное открытие Гообара, позволяющее людям достигать не только близких и дальних звезд, но и других звездных систем — Галактик. При всей его внешней фантастичности оно давно известно современным ученым.
Свет от звезды Альфа Центавра летит до Земли четыре года три месяца и двадцать дней. Но если межзвездный корабль разовьет скорость в девять десятых скорости света, то для его экипажа путешествие продлится всего сто пятьдесят семь дней, а при скорости в девяносто девять сотых — всего две недели. (Все это, конечно, без учета начального разгона и конечного торможения.) При этом люди на звездном корабле вовсе не будут находиться в состоянии транса — время для них будет течь как обычно, лишь пространство в направлении их движения будет казаться укороченным. На Земле же и в том и другом случае все равно пройдет больше четырех лет. Подсчитано, что при однократном ускорении, вполне безвредном для человеческого организма, до ближайшей Галактики можно долететь за сорок лет. Так будут считать пассажиры космического корабля, на Земле же за это время пройдет десять тысяч лет. При трехкратном же ускорении, которое человек вполне может вынести, это время сокращается до пятнадцати лет.
Трионы — фантастические кристаллы, на которых при помощи электромагнитных колебаний можно записывать звук и изображение. Отдаленные потомки наших полупроводников.
Цербер — гипотетическая планета за орбитой Плутона. Некоторые ученые предполагают ее существование, но фактически она еще не открыта. Названа Лемом по имени Цербера, трехглавого пса царя подземного мира Плутона.
Станислав Лем
Невысокий человек в свободной спортивной рубашке стоит у книжной полки. За большими очками в светлой пластмассовой оправе блестят умные молодые веселые глаза. Губы тронуты легкой, слегка иронической улыбкой. Высокий, чистый лоб обличает в нем мыслителя, философа, поэта. В руках он держит раскрытую книгу, а за его спиной на простой полке теснятся десятки других книг. Они напечатаны разными шрифтами, на разных языках, но на всех корешках — кожаных, картонных, бумажных — одно и то же имя: Станислав Лем.
Так выглядит на своей последней фотографии известный польский писатель, автор научно-фантастических романов, переведенных на многие языки мира, завоевавший одно из первых мест в соревновании Восточного и Западного полушарий в этом жанре литературы, столь любимом читателями всех возрастов, и в первую очередь молодежью.
Писатель младшего поколения — ему еще нет сорока лет, — Станислав Лем написал немало книг, получивших широкое признание. Это и реалистический роман о молодежи, и философский трактат, и два сборника сатирико-фантастических рассказов. Но главное, конечно, — научно-фантастические рассказы и романы и центральное его произведение — «Магелланово Облако».
