Тетка Чари посмотрела на него крайне внимательно и
помолчала, словно ждала чего-то. Не дождавшись, пожала плечами:
– Так ведь каждый прохиндей про себя думает, что он –
божий любимчик…
Но в глазах у нее определенно что-то этакое мелькнуло.
– Бросьте, – сказал Сварог. – Я здесь человек
новый, да не вчера родился. Конечно, есть какой-то тайный знак для своих или
пароль, но я его не знаю… Вы мне только одно скажите: за последние два дня
«Божий любимчик» здесь проходил?
Он поднял руку так, чтобы она увидела перстень Борна. Сам не
знал, откуда такая уверенность, но русалку Переку явно наколол тот же умелец,
что разрисовал иных моряков капитана Зо.
– Ни слуху, ни духу… – мотнула головой тетка Чари.
– Так… – Сварог повесил голову. – Тогда
налейте еще, что ли.
Она плеснула в стакан и задумчиво сказала:
– Может, проще будет вас сразу со двора взашей вышибить?
Не люблю я загадок и не люблю, когда чего-то не понимаю…
Она словно бы размышляла вслух. Или спрашивала совета у
какого-нибудь своего божка. Рука, отставив полупустую бутылку, потянулась к
шее, где, видимо, висел амулет. Это напомнило Сварогу его собственный жест,
который он повторял все чаще после встречи с вампирами.
– Да ладно вам, – сказал Сварог. – Переночую
и поеду. И никакого от меня беспокойства. Вы мне лучше соберите поесть, я и в
самом деле жрать хочу…
– А этот, что в капюшоне у вас сидит?
– Что, видно?
– Ухо торчит. А теперь спряталось. – Это было
сказано уже с явной иронией. Словно тетка Чари приняла окончательное решение
предоставить гостю кров и сервис. Острые вопросы и ответы отзвучали, пришел
черед необременительного трепа.
– Да он безобидный, – сказал Сварог.
– Сама знаю. Когда была маленькой, в деревне, у нас в
амбаре целых два жили. Косу мне заплетали. Ну, вон туда садитесь, что ли.
Он забрал топор и уселся за массивный стол, не близко и не
далеко от прочих посетителей, показывая, что новый постоялец не спешит
обзавестись друзьями, но никого и не сторонится. Тетка Чари, сделав несколько
рейсов от стойки, понаставила перед ним тарелок и кувшинов. Еда была простая,
но сытная. Розовый, впечатляющих размеров ломоть ветчины и соответствующая
краюха ржаного рассыпчатого хлеба с пропеченной корочкой. Желтоватый,
нарезанный толстыми кусками сыр вроде «Вологодского».
Блюдо с утонувшей в подсолнечном масле, обложенной зеленым
лучком селедкой, размерами больше похожей на щуку. Кольцо сухой колбасы «смерть
зубам». Плошка с горячим месивом из овощей…
– Ага, вот и фогороши ваши идут, торопятся, голубчики,
с похмелья небось…
Наметанным глазом легко вычислив заказчика, военно-полевой
оркестр без шума, с достоинством прошествовал от входа к столу и, как у себя
дома, начал занимать места. Тренькнула задетая струна, глухо загудел фанерный
корпус, когда братцы складывали свою музыку на край, подальше от тарелок.
Она принесла стопку оловянных стаканчиков, вложенных один в
другой, – для фогорошей, рассевшихся за столом и откровенно потиравших
руки.
– За знакомство? – Сварог поднял стакан,
разглядывая их.
Народ был колоритный – музыканты из снольдерских степей, в
синих штанах, желтых рубашках и красных жилетах, все потертое и штопаное, но на
шеях сверкают диковинные золотые украшения, а на пальцах – массивные золотые
перстни с крупными самоцветами. Этой привилегии – носить кольца с драгоценными
камнями – завидовали все сословия и гильдии, ибо подобным правом обладали одни
дворяне. Этот народ принципиально носил из оружия только серебряные сабли
против нечисти.
В самых диких и безлюдных местах ходил как по родной улице.
Потому что убить или ограбить фогороша считалось преступлением более мерзким,
чем убийство собственной матери.
– Как же это вы, ребятки, всей этой красоты с похмелья
не спустили? – спросил Сварог.
Старший, черный, как ворон, усач, сверкнул ослепительными
зубами:
– С Сильваны, должно быть, ваша милость? Обычаев наших
не знаете? Подыхать будем, а не пропьем. Традиция. Фогорош может ходить хоть
голым, но если он при сабле и драгоценностях – чести его урона нет. Ваше
здоровье! Музыку лучше слушать после пары наперсточков, а чтобы играть и петь
душевно, потребно этих наперсточков не меньшее количество. Посему поднимем и
опростаем, не унижая себя закуской! У вас печаль или вовсе наоборот?
– Хороший человек умер, – сказал Сварог, ощущая
уже после чарки коньяка приятную сдвинутость сознания. – А потому
урежьте-ка «Тенью жизнь промчалась», да так, чтобы…
– И никак иначе! – успокаивающе поднял ладонь
старший. – Дело знакомое весьма и насквозь. Гей!
Они встали, разобрали инструменты – две явные скрипки, нечто
похожее на гитару, только прямоугольное, обвешанный колокольчиками
бубен, – переглянулись, кивнули друг другу и действительно урезали так,
что все кабацкие шумы и все печали отодвинулись невероятно далеко, осталась
только мелодия, удивительным образом и лихая, и горестная:
Гей, сдвинем чары!
Трещат пожары,
Звенят клинки и мчатся скакуны.
Милорды, где вы?
Заждались девы,
Хоть мы бывали девам неверны…
Гуртовщики уважительно замолчали, тихонько, чтобы не
стукнуть, поставили кружки на стол. Тот, чья очередь была бросать кости, тоже
замер, занеся стакан с костями высоко, да так и не перевернув. Только дремлющий
в блюде с рыбьими костями господин никак себя не проявил.
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Не плачьте обо мне.
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Бешено умчалась
На белом скакуне…
И уже не наши
И мечи, и чаши,
Под тобою пляшет
Белый аргамак,
Знающий дорогу
К черту или к богу.
Конь мой белый, трогай…
Скрипка рыдала над самой его головой, потом фогороши
разомкнули кольцо, кружили меж столиков, то приближаясь к Сварогу, то
отдаляясь, полузакрыв глаза, ничего не видя вокруг, ни на миг не прекращая
игры.
Сварог поднял глаза – трое из числа темных личностей сидели
напротив и выразительно поглядывали на свои пустые стаканы, прихваченные со
стола. Сварог налил им, пригляделся внимательно – рожи были самые продувные.
– Внесем ясность, – сказал он, полез в карман,
вытащил пригоршню серебра и аккуратно высыпал на стол. – Вот это все, что
у меня есть. И я могу по-мужски угостить винцом кого-нибудь, но ужасно злюсь,
когда меня, сиротиночку, хотят обидеть… Усекли?
