– А ваш каменный дознаватель притомился на такой службе
и теперь отдыхает, – сказал Сварог. – Ладно, хватит. Урак-Омтар,
начинай.
– Выполняю, – раздался рокочущий голос. – И
прощайте.
Алая лента огня рванулась из наколенного кармана Сварога,
ширясь и разбухая, стрелой мелькнула к окну. Со звоном посыпались наружу
осколки зелено-фиолетового витража. Свежий порыв ветра ворвался в зал, колыхнул
черную портьеру и сник, как будто силы его иссякли. Все обернулись к окну, даже
Мораг и ее красавчик. Вдали, над деревьями, взметнулись к небу ало-золотые
языки пламени, сопровождаемые раскатистым грохотом и гулом, а мигом позже
жаркий вихрь встряхнул зеленые кроны так, что листья брызнули во все стороны,
ливнем посыпались на чистенькие аллеи и газоны. Оказывается, в отличие от
оставленной Земли, тайфуны на этой планете носят мужские имена…
– Вот и нет у вас больше навьев, – с веселым
азартом сказал Сварог. – Сейчас тут будут две сотни конников. Вопросы
есть? – Он с удовольствием представил, как лавина всадников топчет газоны,
сметает гарнизон, как очистительная грязь летит из-под копыт разгоряченных
коней.
Пламя, взлетевшее едва ли не к облакам и продолжавшее
бушевать, было весьма наглядным аргументом. И Сварог с любопытством ждал, что
же она теперь предпримет.
Она с исказившимся лицом дернула одно из золотых украшений
подлокотника. И еще раз. И еще. Нет, эта штуковина, явно не сработавшая,
служила не для вызова стражи – двое серолицых влетели в зал, застыли у двери, а
Мораг все еще дергала золотую шишечку.
– Что там такое? – спросил Сварог, стоя
вполоборота к двери и краем глаза наблюдая за навьями. – Мы должны были
провалиться под пол или она вместе с троном?
– Она, – сказал Карах. – Там, под троном,
колодец, а под вами ничего такого нет…
– Назад! – отчаянно завопила Мораг. – Заприте
дверь снаружи!
Леверлин уже занес меч, чтобы взять двоих мертвецов на себя
и предоставить Сварогу завершить задуманное, но навьи выскользнули в дверь и
захлопнули ее за собой. Раздался грохот засова. Сварогу это не понравилось –
тем более что Мораг вновь исполнилась уверенности в себе. И злобно,
торжествующе расхохоталась:
– Даже если ты – Серый Ферзь, ты дурак. Сейчас придет
Он и сыграет по своим правилам…
Она обернулась к гигантской черной портьере, и вдруг над ее
головой взмыл одинокий мотылек – то ли ночная бабочка, то ли моль. И почти
сразу же произошло невероятное: Акбар, бесстрашный, славный, верный Акбар
поджал хвост, прижал уши и с диким воем бросился в угол, сжался там, пытаясь
прикрыть голову лапами. По полу прокатился серый клубок – кубарем скатившийся с
плеча Сварога Карах помчался к запертой двери, в слепом ужасе колотясь о
дубовые панели. Словно бы горсть ледяного крошева соскользнула по телу Сварога
от шеи к животу. Амулет рассыпался?!
Что-то сверкающее, длинное, заостренное вылетело прямо из
портьеры, словно из стены черного тумана, пробило Мораг насквозь.
Запрокидываясь, оседая, она оказалась лицом к Сварогу, и он увидел на
прекрасном, злобном, гаснущем лице лишь безграничное удивление. Окровавленное
острие, торчавшее из ее груди, больше всего напоминало кусок льда. Так и есть –
когда Мораг рухнула ничком, разбросав руки, острие сломалось с глухим хрустом о
покрытый каббалистическими письменами черный пол.
Красавчик бросился к ней, опустился на колени, равнодушный к
своей дальнейшей судьбе, и Сварогу вдруг на секунду стало жаль этого мальчишку.
Из-за разбитого окна донесся грохот множества копыт и азартный посвист, крики и
лязг стали.
Сварог оглянулся через плечо – Акбар осторожно выходил из
угла, ставя лапы так, словно шагал по тонкому льду. Карах перестал биться о
дверь. Что бы там ни таилось за портьерой, ОНО ушло.
– Ну вот и все, а я-то думал… – сказал Сварог.
И тогда с громким шорохом, похожим на шум прибоя, упала
портьера.
И за ней открылся другой зал, вполовину меньше этого: весь
черный, без окон, с кучей пепла посередине, огороженной кругом из обломков
необтесанных камней.
И там стояли навьи, штук пятьдесят. Сначала стояли
безжизненно, как кегли. Но вдруг зашевелились пальцы одного, крепко сжимая
рукоять меча, повел плечом другой, шагнул вперед третий. И вот мертвая рать
поползла вперед. И посыпались с черных тел на черный пепел черные тараканы, а
над отрядом взмыла туча потревоженной моли.
Мертвецы приближались, надвигались беззвучно мягким кошачьим
шагом, чуть пошевеливая клинками, их лица ничего не выражали, и они до ужаса
походили друг на друга, только у них в глазницах не было глаз, там шевелились
маслянисто-бледные, белесые черви.
«Хартог ошибся, – оторопело подумал Сварог. – Не
знал всего. Они еще и в доме, и в парке несомненно, иначе почему там до сих пор
продолжается сеча? Будь охранников всего двадцать, как говорил Хартог, две
сотни конников стоптали бы их, едва заметив…»
Окруженные ореолом порхающей золотисто-серой моли, навьи
надвигались, обтекая двумя потоками тело Мораг и застывшего над ней красавчика,
вновь смыкая строй. Несколько мотыльков успокоились на белоснежном наряде
любовника серыми пятнышками проказы. Отступая к двери, Сварог вырвал из кармана
шаур, выстрелил в ближайшего. Попал. Но тот, с глубоким разрезом на груди,
откуда на пол скользнула иссиня-черная сороконожка, все так же надвигался, а из
раны не показалось ни капли крови.
Бесполезно, понял Сварог. Правы те, кто их описывал. Их
нужно разрубить в куски, иначе не остановишь… Рубить двери бессмысленно, не
успеешь, не дадут… А туча летающих насекомых уже накатилась на двоих
смельчаков, норовя залепить глаза.
Черная полоса, едва напоминавшая очертаниями исполинскую
собаку, ворвалась на правый фланг навьев и ополоумевшей молнией замелькала
среди них, сбивая с ног, расшвыривая, во мгновение ока произведя среди стройных
рядов жуткий беспорядок. Началась свалка – но отвлекла она лишь половину
наступавших.
Больше подмоги ждать было неоткуда. Соратники снаружи
безнадежно завязли в рукопашной схватке. Сварог, держа древко обеими руками,
бросился вперед. Злые мотыльки бились в незащищенные части лица. Они бы жалили,
если б у них были жала; они бы кусали, если б у них было чем кусать. Сварог
рычал, как зверь, и в самом деле перестав быть человеком, молотил направо и
налево, рассекая, рубил, уворачивался, окраиной сознания отмечая сыпавшиеся на
него удары, но в горячке не чувствовал боли. Старался не ослепнуть от ярости,
дрался расчетливо, насколько мог, в первую очередь обрубая руки с мечами и
снося головы. А ноги скользили по раздавленным, вывалившимся из обрубков
червям.
Навьи отхлынули вдруг, оставив меж собой и Сварогом широкое
пространство, усеянное жутко изрубленными телами, – и все эти обрубки
шевелились… Безголовая фигура, лишившаяся правой руки, левой, шаря неуверенно,
слепо, пыталась вцепиться Сварогу в горло. Доран-ан-Тег, свистя, рассек ее
пополам, и она рухнула. Акбар еще дрался, с ним ничего не могли поделать даже
эти верткие дьяволы – мечи рассекали пустоту, мешая друг другу. Сварог,
обнаружив, что с него сбили рокантон, отер лоб тыльной стороной ладони, глянул
на руку – кровь… Леверлин стоял рядом, они обменялись быстрыми взглядами.
Студент тоже был окровавлен, но крепко стоял на ногах.
