Томас даже вздрогнул.
— Так вот что у тебя в голове!
Сам он как-то не задумывался о том, что его жизни что-то угрожает, — охота на бабочек так возбуждала, что мысли о собственной безопасности его совсем не занимали.
— Естественно.
Джон встал и на мгновение, прежде чем отодвинуться в сторону, загородил свет лампы; тень его затрепетала в воздухе, как мотылек.
— Но от этого жизнь не кончается. Я просто считаю, что смерть неизбежна, и когда настанет мой час — умру. По мне, так лучше отправиться в пасть тигра, чем сидеть в каком-нибудь укромном уголке Англии.
При слове «Англия» его губы скривились, изо рта вылетела капелька слюны и исчезла, не успев упасть на пол.
Томас понимал, что пора заканчивать разговор, но любопытство возобладало.
— А как же твоя семья? Родители?
— Я не виделся с ними с тех пор, как стал подростком. Судьба мне сулила лишь одно — всю жизнь работать под землей, в шахтах, как мой отец. А я хотел учиться, но разве это было возможно в моем положении?
— Но ты, по-моему, так много всего знаешь, Джон.
Томас имел в виду его прекрасное знание тропического леса, умение говорить по-португальски.
— Ну да, — согласился Джон. — Только ничему такому не научишься, работая в угольных шахтах, вот что я тебе скажу. И я сбежал, как только смог. Попросил людей подвезти меня до Ливерпуля и прыгнул на борт первого попавшегося корабля. Там встретил одного человека, он был собирателем растений, ученым-ботаником. Пожалел он меня — а то в ближайшем порту выкинули бы с корабля — и взял к себе учеником. И возил повсюду.
— Как чудесно, — сказал Томас, растроганный.
Джон лишь посмотрел на него. Выступающий лоб отбрасывал глубокие тени на глаза, но все равно было видно, как они вспыхнули. Он покачал головой.
— Чудесно, ужасно — какая разница? Все было в моей жизни. И я бы не сидел здесь и не болтал с тобой, если бы не тот человек.
— А где он сейчас?
— Умер.
Джон снова поднялся на ноги, поджимая губы, словно рот его наполнился слюной. Он пересек комнату, подошел к кувшину с водой и налил воды в миску. Стал умывать лицо, стоя спиной к Томасу, который решил не мешать больше товарищу и вышел за дверь.
Снаружи голоса природы были не столь громки, как в Белеме. Легкий ветерок освежал потные лицо и руки. Запах какого-то цветка — Джон точно сказал бы, какого именно — заполнил двор и, попав в легкие, вызвал у Томаса тошноту. Он достал табак из кармана, быстро скрутил сигарету и зажег ее.
Он стал вспоминать события последних нескольких дней — какие из них описал в письме Софи и о каких не рассказал. На пароходе было немало женщин, направлявшихся в Манаус, и большинство из них плыли без сопровождения. Казалось, они путешествовали сплоченной группой — по вечерам собирались вместе и шумно играли в вист. Их голоса, пронзительные как у попугаев ара, наполняли кают-компанию, смешиваясь с клубами дыма от их сигарет.
Было очевидно, что эти женщины, пусть и со вкусом одетые, обладали сомнительными добродетелями. Одна из них даже пыталась к нему приставать. Это была весьма привлекательная особа, вне всякого сомнения, и что-то в ее внешности напомнило ему Софи — высокий рост, наверное, или сильные плечи. Но волосы у нее были рыжие, а не светлые — она носила их зачесанными наверх, тщательно уложенными. Софи никогда бы не стала столько возиться с прической, чтобы выглядеть лучше. Он сидел в одиночестве и читал, когда шуршание юбок возвестило о приближении женщины. Его вежливая улыбка стала натянутой, когда она села рядом и положила перчатку ему на открытое запястье.
— Я — Лили, — сказала она с сильным французским акцентом. — Как Лангтри
[5]
. То есть моя фамилия не есть Лангтри, но у меня такое же имя, как у знаменитой красавицы-англичанки. Ты англичанин?
Томас высвободил руку из-под перчатки и повернулся вполоборота к женщине, чтобы не выглядеть слишком грубым.
— Да, англичанин. Меня зовут Эдгар, мисс. Томас Эдгар.
— Ну, месье Эдгар. — Она растянула последний слог его фамилии, грассируя звук «р». — Что вы думаете об Амазонке в настоящий момент?
Она наклонилась к нему, упираясь локтями в стол, выставив напоказ свои прелести больше, чем того требовали приличия. В такой позе пышная грудь приподнялась еще сильнее — удивительно, как эта женщина вообще могла дышать в тесном корсете. Ее тело в открытом декольте было усеяно редкими веснушками. Краем глаза Томас увидел выглядывающую часть кружка около соска — нежно-розовую кожицу — и уже не смог оторвать от нее взгляда. На мгновение у него даже приоткрылся рот — физиологическая реакция, насколько ему известно, на то, что вот так, в непосредственной близи он видит прекрасную обнаженную женскую плоть, обычно скрытую от посторонних глаз. Грудь женщины внезапно поднялась, будто все это время она сдерживала дыхание, а теперь ей стало трудно дышать, и Томас отвел глаза и уставился в стол. Он почувствовал, как краска заливает лицо. Она ведь задала какой-то вопрос. Боже, лишь бы у него хватило сил ответить.
— Да. Да, очень интересно, благодарю вас, мисс…
— Лили.
— Мисс Лили, да. Жаль только, моей жены нет рядом, ей бы тоже здесь понравилось.
Он специально так сказал. Дал понять этой молодой особе, что женат. Но она лишь негромко засмеялась.
— Да. Уверена, ваша жена хорошо провела бы здесь время, месье Эдгар. Мне говорили, в Манаусе девушкам есть на что посмотреть и чем заняться.
С этими словами она выпрямилась и, изогнув белую шею в изящном кивке, плавной походкой отошла в другую часть зала к своим подругам. Когда Лили села, все с жадностью потянулись к ней. Она сказала несколько слов, не больше, — и весь стол взорвался еще более визгливым смехом, женщины стали оглядываться, стреляя в него глазками.
Оскорбленный, Томас повернулся спиной к этому неприятному зрелищу и постарался сосредоточиться на книге.
Спустя несколько минут смех и хихиканье смолкли, и Томас, решивший, что женщины ушли, обернулся, чтобы проверить. У стола стоял Эрни Харрис и усердно размахивал руками. Некоторые дамы слушали его, раскрыв рот, другие — прижав руки к груди. Затем Эрни раскланялся и выставил локоть. Лили встала с места и взяла его под руку.
С замиранием сердца Томас понял, что они идут прямо к нему, и снова уставился в книгу, но слова ползали по странице друг за дружкой мохнатыми гусеницами.
— Эй, Томас, — сказал Эрни, — мы с Лили собираемся прогуляться по палубе. А после я приду, и мы с тобой выпьем.
