— Почему ты не распакуешь свои образцы из Бразилии?
Ее голос прорезает влажный воздух и спугивает дрозда, который тут же срывается с ветки у тропинки и улетает.
— Почему ты ничем не занимаешься? Уверена, то, что ты проводишь все дни напролет в постели, совсем не идет тебе на пользу. Уж я-то знаю.
Она отвечает ему, как будто он что-то сказал.
— Врач говорит «постельный режим», но ведь толку никакого, правда, дорогой? Ты же хочешь, чтобы тебе стало лучше?
Она останавливается и отпускает его. Он прижимает свою руку к себе, поддерживая другой рукой и поглаживая, словно она сделала ему больно. Неужели она держала его чересчур крепко? Его косточки стали такими хрупкими в последнее время. Она снова берет его под руку, на этот раз нежно, и они идут дальше.
На лужайке проходит игра в крикет — люди в белом стоят на поле, почесываясь, в ожидании своей очереди ударить по красному мячу. Она так и не усвоила правил игры. Томас играл в нее, когда учился в школе, но особого интереса к ней не проявлял. Словно в доказательство этому, он продолжает идти, даже не глядя в сторону играющих. Впрочем, он теперь ничем не интересуется, даже своими драгоценными бабочками. Наверное, думает о ней. Софи тут же пресекает эту мысль. Иначе можно сойти с ума.
Ричмонд — город, в котором кипит жизнь. По выходным к его населению добавляются жители Лондона, которые выезжают за город летом, чтобы посетить Ричмонд-парк и покататься на лодках. Даже в будние дни повсюду на реке и под мостом курсируют гребные шлюпки — влюбленные парочки скользят руками по воде, команды мальчиков соревнуются группами. Если после сегодняшней прогулки ему станет лучше, в следующий раз она поведет его в Кью. У него там друг… как его звали? Питер какой-то. Кроули, да, именно. Она вспоминает, как его зовут, потому что это имя вызывает в воображении образ кролика из книжки, которую она читала в детстве, и всякий раз, когда Томас говорил о нем, она представляла себе это пушистое существо. Ей почему-то кажется, что он должен внешне походить на кролика — вытянутые уши, грустные глаза или, по крайней мере, усы и, конечно, шляпа. Наверное, надо написать Питеру: может, то, что нужно Томасу, — это знакомое лицо друга.
До сих пор они не встретили никого из знакомых; Софи очень, рада тому, что они живут в довольно крупном городе. Может, ей надо было сказать всем, что Томас болен, — она даже не представляет, что будет делать, когда кто-то из знакомых захочет остановиться и поприветствовать его, а он промолчит, как рыба. Как это будет неловко! А с другой стороны, может, это выведет сознание Томаса из замутненного состояния.
Томас остается стоять на улице у магазина мануфактурных товаров, пока она заходит внутрь, чтобы купить ткань для нового платья — она решила побаловать себя.
— Миссис Эдгар! — кричит Молли Сайкс, безвкусно одетая в нечто красно-синее, с огрубевшими руками и обломанными ногтями, — Целую вечность не видели вас в наших краях. Это что, мистер Эдгар стоит снаружи? Неужто вернулся из своего путешествия?
Софи закусывает губу. Началось. Миссис Сайкс — самая настырная сплетница в городе. Если рассказать ей, то слухи наводнят весь город. Но как ее остановить?
— Да, миссис Сайкс, он вернулся. Вот только…
Она подходит к прилавку и понижает голос. Ей чудится, как выросли и напряглись уши продавщиц, работающих в глубине магазина.
— Он болен. Очень болен.
— Правда? А отсюда выглядит здоровым. Что же с ним?
Пронырливая ведьма.
— Он испытал сильное потрясение. И теперь не разговаривает. Мы стараемся вести себя с ним очень спокойно.
— Не разговаривает? — вскрикивает женщина, заламывая руки и делая вид, что потрясена, но едва сдерживая взволнованную улыбку.
Наверняка к завтрашнему вечеру весь Ричмонд будет знать об этом. Господи, что она наделала?
Миссис Сайкс помогает Софи выбрать ткань — легкий муслин с крошечными васильками, а сама тем временем через стекло витрины украдкой поглядывает на Томаса. Он стоит спиной к улице и смотрит на Софи умоляющим взглядом. Миссис Сайкс машет ему ручкой, шевеля пальцами, как ребенку. Он не отвечает на этот жест, но смотрит с еще большим отчаянием, как пес, ожидающий своего хозяина.
Выйдя из магазина мануфактурных товаров и повернув за угол на Георг-стрит, Софи и Томас буквально натыкаются на капитана Фейла. Увидев их, он отшатывается, но, по всей видимости, берет себя в руки. Приподнимает шляпу.
— Миссис Эдгар. Мистер Эдгар.
Софи кивает, лицо ее вспыхивает при мысли о том, как она вела себя два дня назад. Она намерена продолжать движение, но Томас — его она держит под руку — вдруг останавливается как вкопанный. Он разглядывает капитана в упор, выдвигая нижнюю челюсть вперед, и начинает быстро и шумно дышать через нос.
Капитан Фейл, очевидно почувствовав что-то неладное, резко делает шаг в сторону, на проезжую часть, чтобы их обойти, — как раз в это время мимо них с грохотом проезжает автомобиль. Он сигналит клаксоном капитану, тот от неожиданности роняет трость. Капитан наклоняется, чтобы поднять ее, тут с него сваливается шляпа и летит в канаву, все еще сырую и грязную после недавнего дождя.
— Сэмюэль, — произносит Софи, делая шаг вперед, чтобы помочь ему.
Он берет у нее шляпу, не поднимая глаз, и как можно скорее хромает прочь. Его удаляющаяся в спешке фигура раскачивается из стороны в сторону, как механическая игрушка. На противоположном конце улицы уже собралась небольшая группа зевак, чтобы посмотреть, что за шум. Софи выпрямляет спину и берет мужа под руку. Уголки его губ трогает подобие улыбки, и ей кажется, она слышит, как он тихо смеется. А может, это громыхание проезжающего экипажа.
Мысль о том, что она могла неправильно истолковать прочитанное в журнале Томаса, все больше занимает ее. В любом случае, пока она не найдет саквояж, проверить это невозможно. Она внимательно осматривает его спальню, когда он сидит в саду, а также кабинет. Обнаруживает, что нижний ящик шкафчика Брэйди заперт на ключ, но совершенно не помнит, всегда так было или нет. Выдвигает верхний ящик и изучает его содержимое — жуков, которых он собирал в парке. Читает вслух этикетки — незнакомые слова накручиваются на язык: Stenus kiesenwetter, Anchomenus sexpunctatus (она была вместе с Томасом в тот день, когда он поймал его на краю лужи рядом с мельницей), Lamprinus saginalus и Stenus longitarsus. В звуках собственного низкого голоса ей слышится пение какого-нибудь монаха.
Краем глаза она замечает какое-то движение и, повернув голову, видит: в дверях стоит Томас и смотрит на нее.
— Я просто любовалась твоей коллекцией, — говорит она.
Он переводит взгляд на ящики рядом с ней, и рука его на дверном косяке сжимается.
— Они тут томятся без дела, Томас.
Он не сводит глаз с неровных следов на дереве, оставшихся от штыря, которым она вскрывала крышки.
