Это станет очередной страницей в летописи имения, подаренного сэру Томасу Крэнбруку королем Генрихом XIII за заслуги перед монархией».
В кабинете мэра находились сам мэр, Виллоу Армстронг, редактор из «Обозревателя» и Хэл Норт.
— А вот и ты, Клер. Мы решили, что ты потерялась. Становись рядом со мной.
Его голос звучал спокойно, на губах играла улыбка, но она не видела тепла в его глазах и понимала, что что-то случилось.
Хэл цепко держал ее за запястье, не позволяя делать лишних движений.
— Прошу прощения, господин мэр, я должен обсудить с Клер последние детали относительно списка пожеланий.
— Но я думал…
— Позвоните мне в офис, — сказал он, направляясь к двери. — Пенни назначит вам встречу. Пообедаем вместе?
— О да… Благодарю вас.
— Хэл… — начала Клер.
— Ничего не говори.
Он резко открыл дверь «ренджровера» и даже не попытался помочь забраться внутрь.
Если бы он сказал ей сразу, что собирается сровнять с землей ее дом, она никогда бы не влюбилась в него. Как можно наступать на одни и те же грабли снова и снова?
Когда они подъехали к дому, Клер направилась к основному входу. Задняя дверь предназначалась для друзей. Она хотела, чтобы он увидел, как сильно она зла на него. И на себя тоже.
Они прошли в гостиную. Закончились посиделки на кухне и разговоры о пирогах.
— Но почему? Почему ты это делаешь?
— Я? — Очевидно, ее вопрос очень удивил его. — Я считал, это ты поместила мое имя и имя моей семьи на все таблоиды сегодня.
— Не поняла?
Хэл достал экземпляр «Геральда» и показал ей статью, ту самую, которая была сохранена в папке для черновиков ее электронной почты.
— Я не писала этого!
— Это ты залезла в конюшню и откопала там портрет. Гарри помогал тебе. Он все подтвердил.
— Хэл, я признаюсь. Я написала статью, но она все еще лежит в папке для черновиков. Можешь сам посмотреть. — Клер бросилась вверх по ступенькам. Увидев пустую папку, она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. — Я не делала этого, клянусь.
Я хотела, но не смогла. Я говорила, что я ненастоящий журналист. — Она проверила время отправки. — Эллис… — Видимо, она отправляла письмо Саванне сегодня утром.
— Что это? — Хэл заметил документ на ее столе.
— Ты знаешь это лучше меня. Зачем тебе это надо, Хэл? Неужели ты настолько ненавидишь мою семью и меня?
Он смачно выругался.
— Я отреагировала так же.
— А где портрет?
— На столе в твоем офисе. Ты туда не заходил?
— Нет, я сразу отправился в муниципалитет. Все выходные я проработал с консультантами, внося изменения в план реконструкции. Я хотел подготовить все, прежде чем обсуждать это с тобой.
— Изменения?
— Велосипедная дорожка. Трек для мотоциклистов.
Он внимательно смотрел на нее, но она не могла понять, что кроется за его взглядом.
— Как ты догадалась о том, что Роберт Крэнбрук — мой отец?
— Это Эллис заметила сходство. В рабочем ящике моего отца я нашла фотографию сэра Гарри. Она подумала, что это ты.
— Ты обнаружила что-то интересное в записях отца?
— Да. Отец написал о том дне, когда ты был изгнан, о том, что не смог уничтожить портрет. Он рассказал обо всем твоей матери.
— Она никогда не упоминала об этом.
— Ты поступил так, как должен был поступить. И твой отец не заслужил такого сына, как ты. А я вот теперь чувствую себя на месте своего отца, и так стыдно мне еще не было никогда.
— Не надо… — Хэл сделал шаг ей навстречу.
— Я пыталась дозвониться до тебя. Поговорить с тобой.
— Я потерял телефон в субботу вечером. Сегодняшний день идет совсем не по плану.
— Для меня тоже. Я не думала, что увижу тебя. Я считала, ты выполнил свою миссию, и субботняя ночь была лишь частью твоего плана мести.
— Я понимаю, почему ты так решила. И пару недель назад ты оказалась бы права. Я собирался выселить тебя, стереть твой дом с лица земли…
— Все было настолько плохо?
— Да, Клер, все было именно так. Джек Норт знал, что мать ему изменяла, и он заставлял ее платить за это каждый день. Он пропивал каждую монету, которую она зарабатывала. Единственное, что ей удалось спрятать от него, — это были деньги, которые Крэнбрук дал ей для того, чтобы избавиться от меня.
— Почему она не уехала отсюда, Хэл?
— Страсть? — предположил он. — В юности я любил слоняться по дому и однажды застал их… А потом он назвал ее шлюхой, когда подписывал документы о продаже. А меня — мусором…
— О нет!
— В любой момент я мог потребовать у него признания отцовства, но я никогда не хотел, чтобы этот человек был моим отцом. Я просто хотел, чтобы он посмотрел мне в глаза и признал наконец, что совершил ошибку.
— И что поменялось с тех пор, Хэл?
— Я поклялся себе, что, когда буду выселять тебя, не посмотрю тебе в глаза. Потому что ты ничего для меня не значила. Но потом за тобой погнался Арчи, мы столкнулись, и я посмотрел в твои прекрасные серые глаза. И я очень на тебя разозлился, потому что ты стала для меня значима.
— Не может быть…
— Ты вытащила купюру в десять фунтов, чтобы откупиться от меня, и мне стало от этого легче, потому что это было еще одним поводом злиться на тебя.
— Это были последние деньги, остававшиеся у меня до конца месяца, но дело не в этом. Ты сильно разочаровал меня своим поведением в тот момент…
— А потом я увидел, что ты сделала с домом и садом, и мне стало еще хуже, ведь я собирался стереть все созданное тобой с лица земли.
— А что теперь? Ты все еще чувствуешь злобу?
Он дотронулся ладонью до ее щеки и прислонил ее голову к своей груди:
— Дело не в доме, Клер. И не в Крэнбрук-Парке. Отец сказал мне, что моя злоба съест меня изнутри… Наверное, так бы и случилось, если бы не ты.
— Но теперь все знают правду из-за меня.
— И что? Завтра какой-нибудь известный футболист изменит своей жене, и на газете с моей историей будут чистить картошку.
— То есть ты так и не собираешься общаться с прессой?
— Никогда. Но есть кое-что, о чем ты должна знать, — загадочно произнес он, крепко прижимая ее к себе. — Тебе придется пожертвовать частью твоего сада.
Ее сада. Это значило, что она остается в доме.
— Я собираюсь оказать тебе услугу.
— И какую именно?
