Кто-то жизнерадостно заржал, но тут же утих.
– Мне бы убраться отсюда, – сказал Сварог. –
Здесь неуютно.
На этот раз заржали все, кроме человека с арбалетом,
принялись толкать друг друга локтями, орать наперебой: «Нет, слышал? Неуютно
тут!», и вновь заливаться хохотом. Тут во всю мочь взвыл щенок, обиженный
отсутствием внимания, и гогот сразу стих.
– Добыл-таки! – громко удивился кто-то, и на
Сварога стали посматривать с уважением. Человек с арбалетом опустил оружие,
что-то решая про себя. Наконец сказал:
– Забирайте собаку и лезьте в лодку. Живо!
Сварог опрометью кинулся за щенком. В шлюпку его пришлось
тащить на плечах – Сварог не хотел показывать свои способности, открываться.
Пока что все козыри у них на руках, так что не мешает и ему утаить парочку в
рукаве…
Забираясь в шлюпку, он зачерпнул голенищами воды, и теперь в
сапогах отвратительно хлюпало. «Зато хоть носки постираются», – невесело
подумал он.
Компания в шлюпке – семеро субчиков, исключая
Сварога, – подобралась как по заказу. Таких мордоворотов любят приглашать
на съемки детских фильмов про пиратов, и Сварог чувствовал себя немного не в
своей тарелке. Из-под цветастых бандан, повязанных на головах некоторых,
выбиваются спутанные пряди немытых, нечесаных волос, у кого-то не хватает
пальцев на руке, у двоих один глаз закрыт черной повязкой, а второй сверкает
бесшабашной удалью, рожи небритые, посверкивают золотые серьги в ушах, при
каждом взмахе весел глухо ударяются о борт кривые сабли, заткнутые за пояс –
длинную яркую полосу материи, обернутую вокруг бедер. Все мускулистые,
разрисованные вдоль и поперек татуировками и шрамами, в потрепанных кафтанах
нараспашку… Исключение составлял, пожалуй, только человек с арбалетом – было в
его лице что-то от благородного господина. А вот тип, красной рубахой и копной
черных волос смахивающий на цыгана-конокрада, перехватил взгляд Сварога,
расплылся в злорадной ухмылке, обнажив коричневые остатки зубов, и провел
большим пальцем себе поперек горла – жест не только интернациональный, но и
межпланетный, надо понимать. Сварог отвернулся.
Он сидел на корме и смотрел, как приближается
светло-коричневый с синими полосами борт корабля, начищенные медные буквы на
носу: «Божий любимчик». Флаг на корме – красно-зеленый с тремя золотыми
стрелами стандарт княжества Ортог, одного из Вольных Майоров, даже если и
подкреплен был должными документами, означал примерно то же самое, что во
времена Сварога Панамский и либерийский. Из-за отсутствия других источников дохода
имевшее доступ к морю княжество торговало своим флагом, выдавая патенты порта
приписки без особо придирчивых расспросов, за что неоднократно огребало резкие
дипломатические ноты. Но в таком положении дел были заинтересованы и
судовладельцы крупных держав, обделывавшие под удобным флагом дурно пахнущие
делишки, так что дело всегда как-то улаживалось. Возможно, пираты. Или пираты
не каждый день, совмещавшие это занятие с купеческими делами (здесь, как
когда-то на Земле, таковое совместительство кое-где процветало и считалось
самым житейским делом). Как бы там ни было, и тем, и другим вроде бы незачем
забираться в Хелльстад. Странно. Одно ясно – с нечистой силой они не имеют
ничего общего, спасибо и на том…
Не такая уж это была вольница – подняв на талях шлюпку,
гребцы дисциплинированно улетучились куда-то, остался только человек с
арбалетом. Сварог украдкой огляделся – палуба была чистая, недавно надраенная.
Свистела боцманская дудка, хлопали распускаемые паруса. Сварог уложил щенка у
борта и вопросительно взглянул на человека с арбалетом. Тот мотнул головой в
сторону:
– Капитан. Боцман.
К ним приближался здоровенный краснолицый мужик, чисто
выбритый, с роскошными бакенбардами. В левом ухе у него сверкала целой
пригоршней разноцветных каменьев замысловатая серьга, больше похожая на
головоломку, расшитый золотом вишневый бархатный кафтан, надетый на голое тело,
являл зрителю мощную волосатую грудь, на коей красной тушью наколота русалка в
объятиях осьминога – тремя щупальцами морской житель лапал деву, а в остальных
держал бутылки и штопор. Пониже, только на сей раз синим и зеленым, была
изображена еще одна бытовая сцена из морской жизни – на краю огромной бочки,
свесив в нее ноги, восседал моряк, имевший некоторое сходство с капитаном, а
плававшая в бочке русалка ублажала его, как выражаются дипломированные
сексологи, орогенитальным способом.
За капитаном, отступив на шаг, возвышался над ним головы на
две боцман – в кожаных штанах, обнаженный по пояс, не то чтобы страшно
мускулистый, но ужасно жилистый. Голова выбрита наголо, а свисающие на грудь
усы тщательно перевиты златотканой ленточкой. На шее висели серебряная
боцманская дудка и тонкой работы золотое ожерелье с изумрудами, явно украшавшее
прежде какую-то знатную даму. На широком кожаном поясе богатая коллекция
разнообразного оружия – словно ходячая реклама оружейной лавки. Вот только
татуировка у него на груди оказалась скромнее – синий рыбий скелет, державший
во рту кортик.
Словом, это была прямо-таки опереточная парочка – пока не
рассмотришь хорошенько их дубленые лица и не заглянешь в глаза. Сварог
попытался угадать, откуда они. Капитан, темноволосый и синеглазый, вполне мог
оказаться гланцем, ронерцем с юга, а то и горротцем. Происхождение лысого, как
Фантомас, боцмана, определить было невозможно – глаза светло-серые, холодные,
но это еще ни о чем не говорит. Обоим лет по сорок и, что немаловажно, ни у
капитана, ни у боцмана не видно ни шрамов, ни следов от пулевых ран. Плавают
они явно не первый год. Добраться до своих нынешних постов в этом далеко не
самом спокойном ремесле и не заполучить ни единого шрама – значит, оба моряка
были крайне ловкими в обращении с оружием и к тому же людьми незаурядными во
многих других отношениях. И чертовски везучими, конечно.
Капитан всмотрелся в него и удивленно вытаращил глаза:
– Ты откуда здесь взялся?
Человек с арбалетом быстро зашептал ему на ухо. Боцман
подобрался, глядел на Сварога так, словно прикидывал, что из своего богатого
арсенала следует использовать в первую очередь.
– Ничего не понимаю, – сказал капитан. – Это
его цвета. Его герб на мече. Даже физиономия его. – Он
присмотрелся. – Вот только шрама нет, и вообще он другой какой-то, то ли
помоложе, то ли благополучнее…
Сварогу захотелось выругаться от отчаяния. Положительно,
здесь нельзя было шагу ступить, чтобы не наткнуться на людей, знавших его
предшественника…
– Ну, незнакомец! – рявкнул капитан. – Язык
проглотили? Какого рожна вам здесь нужно?
– Единственное, что мне нужно, – выбраться из
Хелльстада, – сказал Сварог. – Быть может, мы обговорим, на каких условиях
вы согласились бы взять меня пассажиром?
Моряки переглянулись.
– В мешок – и за борт, – сказал боцман. – Его
милость намеревается смыться из Хелльстада, и его, как по заказу, выносит на
берег именно там, где проплывает «Божий любимчик». А подделка, между прочим,
довольно бездарная. Граф Гэйр никогда не стал бы спускаться на землю в одежде
своих цветов.
