До рассвета весь мир был лишь нежным теплом и запахом сена.
…Сварог пошевелился, зашуршало пахучее сено. Узкое
горизонтальное окошко под самым потолком давало достаточно света, чтобы он мог
рассмотреть ее лицо, ставшее строгим и печальным.
– Вот и все, – сказала она тихо, мягко отстранила
Сварога, когда он потянулся к ней. – Вот и все…
– Но… – сказал он и замолчал, совершенно не зная,
что еще сказать.
– Вот и все. Ты, конечно, можешь сказать, что
безоглядно меня полюбил и непременно вернешься ко мне после ратных трудов… но
ведь это будет неправда, верно?
– Верно, – сказал Сварог. – Я и сам не знаю,
что со мной будет завтра…
– Вот видишь. Что бы с тобой ни случилось, сюда ты уже
не вернешься. А если и вернешься, то только для того, чтобы вновь остановиться
на ночь и утром ускакать дальше, на сей раз навсегда. Так что не нужно ничего
обещать. Благо оправдываться не за что.
– Неловко как-то…
– Потому что ты еще не освоился в этом мире. Откуда ты,
я не знаю, но чувствую – из страшного далека… Ни в чем себя не упрекай и не
старайся усмотреть сложности там, где их не должно быть. Нам было хорошо – вот
и все. – Она натянула рубашку на плечи, стянула шнурком на груди, ласково
провела ладонью по щеке Сварога. – Нам было хорошо… Правда, мне еще и
тревожно. Что-то недоброе впереди. Но здесь ничего иного впереди и ждать не
может…
– Почему же вы отсюда не уйдете? – спросил Сварог.
– Потому что Фиортену – три тысячи лет. Когда-нибудь мы
уйдем, но это будет в предпоследний миг… Понимаешь?
– Понимаю, – сказал Сварог. – А вы успеете
почувствовать, что пришла пора?
– Успеем. Береги себя.
Она подняла руки, закинула за голову, и рубашка на ее груди
натянулась… Сварог непроизвольно сглотнул и почувствовал в душе нечто такое…
такое… словно и не был он сладостно опустошен этой ночью… «Околдовала она меня,
что ли…» А колдунья развязала на шее шнурок, сняла что-то с груди и протянула
Сварогу.
– Возьми. Не знаю, в какого бога ты веришь, но это всем
помогало…
На черном шнурке покачивалась каменная фигурка, вроде бы
изображавшая человека, но настолько окатанная, словно бы оплавленная временем и
прикосновениями бесчисленных рук, что не понять уже, кого она в незапамятные
годы изображала.
– Повесь на шею.
– Что это?
– Это алар. Дух-покровитель из тех времен, когда здесь
еще не было Фиортена, когда лары еще не ушли за облака. Их находили в старых
курганах, насыпанных еще до потопа и Шторма.
– До чего? – спросил Сварог.
– Ох, ничего ты не знаешь, я вижу…
– Ну почему же ничего, – пожал плечами
Сварог. – Я знаю, что Шторм – это череда войн, катастроф и несчастий,
после которой жизнь на земле пришла в упадок, а лары подались за облака…
– Как по писаному говоришь, – улыбнулась
она. – А потоп случился лет за пятьсот до Шторма.
– А Вьюга что такое? – необдуманно спросил Сварог…
и прикусил язык.
Глаза ее вдруг потемнели; она отвернулась. Молчала долго, и
Сварог решил, что ответа не дождется, но колдунья вдруг проговорила тихо, глядя
в потолок:
– Я очень хочу верить, что Вьюга – это всего лишь
ошибка… большая ошибка. Потому что только думая так, я еще верю в людей… Но ты
лар, ты не поймешь. – Она повернулась к Сварогу и кивнула на амулет.
Сказала обычным голосом: – Надень на шею. Теплый, правда?
– Теплый…
– Он станет холодным, когда тебе будет грозить
опасность большая, нешуточная. Уберечь не сможет, но предостережет…
Сварог надел шнурок через голову. Теплая фигурка скользнула
на грудь, пониже креста.
– Спасибо, – сказал он.
– А теперь иди. Тебя уже заждались. Где твой меч?
Сварог растерянно зашарил вокруг, разбрасывая сено,
наткнулся на ножны.
– Ну вот, – засмеялась она. – Сразу видно,
что ты нездешний. Меч всегда должен лежать под рукой…
Сварог нашел меч, неуклюже соскользнул с сена на земляной
пол, застегнул пуговицы на кафтане, отряхнулся. Колдунья бесшумно оказалась
рядом. Подарить ей в ответ что-нибудь, что ли, – мелькнула дурацкая мысль.
Но ничего у Сварога не было – только наколдованная в Хелльстаде и до сих пор не
выброшенная Звезда Героя. Не орден же дарить…
– Мы больше не увидимся, я знаю, – очень серьезно
сказала колдунья. – Поэтому постарайся поскорее меня забыть – чтобы
посторонние мысли не мешали твоим делам. Тебе предстоит длинный путь, очень
длинный – гораздо длиннее, чем тот, на котором ты стоишь сейчас. Есть в тебе
что-то… что-то… я не могу это объяснить, просто будь осторожен – чтобы
выполнить все то, что тебе предназначено. Обещаешь?
Он смог только молча кивнуть в ответ.
В воротах Сварог обернулся к ней, хотел сказать что-то
нежное и серьезное, но не нашел слов.
Женщина прижалась к нему, гибкая, сильная, теплая, крепко
поцеловала и отстранила, заглянула в глаза:
– Иди и не оглядывайся. Мужчины не должны оглядываться,
иначе выйдет не к добру…
Сварог быстро шагал мимо просыпавшихся домов – зевали и
лениво ворчали на него кудлатые собаки, в хлевах мычали коровы, в кухнях
гремела посуда. Вставало солнце, и он вдруг вспомнил, что так и не узнал ее
имени, да и свое не называл, но возвращаться, понятно, не стал – чувствовал,
что этого никак нельзя делать. Да и не нашел бы дороги. Он прекрасно помнил ее
голос, ее запах, ее тело, но дороги назад не нашел бы, как ни старался, не
помнил ворот, мимо которых только что прошел, улочек, в которые только что
сворачивал.
А ведь забывчивостью он никогда не страдал…
У деревенских ворот его и в самом деле ждали возле
оседланных коней все шестеро спутников. Обошлось без мужских шуточек вслух,
только боцман Блай хитро подмигнул – левым глазом, правым, левым, правым.
– Ну, приятное позади, – сказал капитан Зо. –
Впереди теперь, увы, одно полезное, то есть насквозь опасное. По коням!
Он первым въехал в ворота и приказал:
– Рысью… Между прочим, в окрестностях и в самом деле
болтались харланские конники, десятка два. Но очень быстро убрались в сторону
Храма Ашореми. Что доказывает: Басс постарался на совесть.
Двигались шагом и реже – чтобы не утомить лошадей, смены-то
не было – рысью. Пересекали перелески и пустоши. Поднимались на холмы и
перебирались вброд через быстрые речушки. Привалы делали редко – подчас даже
ели на ходу. Ночевали под открытым небом, сбившись в кучу вокруг костерка,
укрывшись попонами, положив под головы вьючные мешки. Умывались и брились,
когда выпадала такая возможность, – из фляг, в небольших лесных озерках,
на берегу весело журчащих речек, перекатывающихся по скользким круглым камушкам
на дне. Сварог с удивлением и удовольствием отметил, что ноги почти не болят, да
и задница выдерживает долгий конный переход вполне стоически. Молодец старушка…
