– Не стану спрашивать тебя, Древний, что привело тебя ко мне. Н-наверное… он прислал?
– Он? – Отец Дружин удивился и внезапно сбившемуся голосу и взгляду, разом и требовательному, и неуверенному. – Нет, светлая, меня никто не присылал. Я здесь по собственной воле.
– А-а… – как-то разом угасла она, опустив глаза. – Но… чем же я помогу тебе тогда, Древний? На тебе – печать гнева наших владык, Молодых Богов. Я чувствую. Они покарали тебя за что-то, не ведаю, за что, но покарали, и прощения их ты ещё не получил.
Она не спросила имени Старого Хрофта. Не осведомилась, как и почему он оказался здесь. Всё было неважно по сравнению с самым главным вопросом.
– Быть может, светлая. Но если гнев Молодых Богов на меня подвергнет тебя опасности, я немедленно удалюсь.
– Не надо, – попросила она и улыбнулась. – Я не столь труслива, как могу казаться.
– Ты отнюдь не труслива, светлая. Ты храбра и… и очень красива. Ты напоминаешь мне моих дочерей.
Она не спросила: «Каких дочерей? Что с ними стало?»
– Спасибо за добрые слова, Древний, – Сигрлинн чуть улыбнулась.
– Скажи мне, светлая, ясен ли тебе твой путь? – Старый Хрофт глядел на неё, чувствуя, что проваливается в бездны давно канувшего прошлого. Асгард… Валгалла… валькирии, и младшая из них, неистовая Рандгрид, Разбивающая Щиты.
– Древние никогда не приходят просто так и никогда не задают вопросов, что не содержат в себе и ответов, – волшебница Сигрлинн сидела очень прямо, положив ладони на плотно сжатые колени. – Мой путь ясен. Ясен настолько, что порой бывает страшно. Мы – Великий Предел. Кто-то подходит к нему со стороны света, кто-то – со стороны тьмы. Но всё равно они подходят к черте, где тьма перестаёт быть тьмою, а свет – светом. И это повергает в ужас, Древний. Не знаю, понимаешь ли ты меня.
– Понимаю, – сказал Отец Дружин. – Понимаю и не стану более тревожить тебя.
– Меня ты не тревожишь, – слабо улыбнулась она. – Но когда к тебе придёт… когда явится… один маг, прошу тебя, Древний, – помоги ему.
– Какой маг? – искренне удивился Старый Хрофт. – Доселе ко мне никто не приходил. И ничто не указывает, что когда-либо придёт.
Она слабо улыбнулась.
– Он придёт. Не может не прийти. Превыше всего на свете он любит секреты и загадки, а за тобой, Древний, кроются великие тайны.
– Никаких особых тайн, – опустил голову Отец Дружин. – Я просто Древний Бог, который…
– Нет-нет-нет, – Сигрлинн быстро зажала уши ладонями. – Древние Боги несли в себе зло как часть тогдашнего бытия, несовершенного и уродливого. Они не были в том виновны. Но…
– Это тебе рассказали Молодые Боги? – тяжело спросил О́дин.
Она поспешно кивнула.
– Не стану спорить с тобой, светлая, и тревожить твой покой, – Отец Дружин поднялся. – Но просьбу твою насчёт некоего мага, если, конечно, наши с ним пути скрестятся, – исполню.
– Твой путь может стать путём зла и боли, – Сигрлинн почти шептала, не глядя на Старого Хрофта. – Но всё равно путь, даже такой, – лучше, чем пустые блуждания во тьме, где зло начинает расти уже в тебе самом.
– То есть лучше пусть это стану я, чем он? – в упор бросил бог О́дин.
Сигрлинн залилась краской, однако вскинула голову и в упор взглянула прямо Старому Хрофту в лицо.
– Да! – в её ответе звенел вызов.
– Ты сильно и истинно любишь его, – угрюмо сказал Отец Дружин. – Ты готова на многое, чтобы защитить молодого мага Хедина. Но ты зря записываешь меня в последователи тьмы, зла или чего-то подобного. Да, я – Древний, как ты меня называешь, я и мои сородичи правили, пока не явились Ямерт с компанией. Но мы не были злом!
– Вы были невольным злом, сами того не желая, – возразила Сигрлинн. – Вы не виноваты. Кроткая Ялини до сих пор скорбит и оплакивает каждого, кто пал на Боргильдовом поле, называя в их честь выращиваемые ею цветы. Это неизбежно, увы. Новое произрастает на старом, зачастую уничтожая его. И это единственный способ дать место новой жизни.
Бог О́дин молча кивнул. Спорить не имело смысла. Она – светлая, и этим всё сказано.
– Я дал тебе слово, и я его сдержу.
– Я знаю, – она вдруг поднялась, порывисто обняла старого бога, коснулась прохладными губами щеки. – Я стану просить за тебя милосердную Ялини.
«Не трать времени даром», очень хотелось сказать Отцу Дружин. Но, разумеется, он промолчал.
Поклонился и вышел из увитого цветами дворца.
Больше Старый Хрофт здесь никогда не бывал – ни в жилище светлой Сигрлинн, ни вообще в Джибулистане.
(Комментарий Хедина: эту историю Си мне не рассказывала. Наверное, не хотела задеть – я-тогдашний, как чётко понимаю теперь, был слишком обидчив. Не вспыльчив, подобно Ракоту, а именно обидчив. Придавал слишком много значения формальным словам и жестам, искал всюду скрытые смыслы. Вот почему мы так хорошо понимали друг друга с альвами – у них всё тоже строилось на многих слоях намёков и отсылок, простые «да» и «нет» могли означать всё, что угодно, включая собственные противоположности. Она не задавалась тайной Старого Хрофта, той, что так занимала меня в то время. Для неё было достаточно, что он – из числа Древних и что наши с ним дороги пересекутся.
Да, наши с Си худшие времена были впереди. Ссора, те самые бабочки, посланные мне вслед, ну и дальше – мои собственные Ученики, из первых, тех самых, что я творил воинами, невольно подражая Ракоту и пытаясь его превзойти.
Мы с ним оба растили наших Учеников магами и бойцами. Наверное, даже прежде всего бойцами, а потом уже магами. И если для Ракота это было так же естественно, как дыхание для простого смертного, то со мной всё обстояло не так.
Познание мира неотделимо от войны. Алхимик подвергает субстанцию нагреванию и зачастую – сожжению, дабы точно определить скрытые её свойства. Отданный нам для познания мир виделся тогда такой же субстанцией.
Впереди была и моя Ночная Империя, венец творения, когда ссора с Си достигла апогея, и она выступила против меня открыто, пошла войной.
Впереди было всё.)
Два молодых мага, Хедин и Ракот, уходили всё глубже и глубже во Тьму. Слова эти полны пафоса, но тем не менее истинны. И если намерения Ракота становились богу О́дину всё более и более понятны, ясности с целями мага Хедина становилось чем дальше, тем меньше. Ракот шёл путём воина. Простым, прямым, как лезвие меча, и Старому Хрофту казалось немыслимым, что кто-то из его Поколения может не видеть, к чему там идёт дело. Хедин же…
Старый Хрофт старался следить за ним. Осторожно и издалека, потому что сам молодой маг отличался крайней подозрительностью, если не сказать мнительностью. С самого начала его планы отличались многослойностью, имели множество потайных отнорков, целей и задач, так что поначалу никогда не скажешь, которая из них истинная.
