Или все-таки ничего страшного? Ведь пока, кроме трансформации глаза, ничего плохого со мной не случилось. Причем — как удачно! — трансформация видна только мне самому. Ну вижу я свой глаз не так, как другие. Какая разница? Кто об этом узнает? Если в остальном я нормален, так и черт с ним. Да как бы я себя ни воспринимал — хоть в виде крокодила, — если остальные видят меня человеком, значит, проблема не так уж велика.
Словом, минут через двадцать, пройдя почти пол-пути до дома, я уже почти успокоился и убедил себя, что ничего и не изменилось. И даже по-своему прикольно.
Разговаривая с внутренним голосом и всячески себя подбадривая, я пересек пустой темный сквер у кинотеатра и свернул с освещенной улицы во дворы.
И тут началось.
Сперва я даже не понял, что происходит. Понемногу начало светлеть — хотя должно было быть все наоборот. Но, чем слабее светили редкие фонари, тем ярче разгоралось небо. Я поднял взгляд, высматривая луну, но увидел все те же снеговые тучи.
И звезды — россыпью — в разрывах облаков. Как бисер, рассыпанный среди косматой, небрежно растерзанной во все небо бледно-зеленой пакли.
Небо было так красиво, что я остановился и несколько минут просто стоял и любовался. Какое сегодня странное свечение города! Не грязное красноватое, как обычно, а туманно-травянистое. И такой чистый оттенок…
Я опустил взгляд. Дома, деревья, блестевший под ногами лед — на них падал тот же зеленый отсвет. Воздух едва заметно дрожал. При попытке сосредоточить взгляд стены хрущевок начинали медленно куда-то плыть, пока совсем не растворялись в тумане. «Как под водой», — отметил я, озираясь с любопытством.
Это было тоже красиво и прикольно.
Я стоял долго, не замечая холода. Смотрел по очереди на разные вещи, и они таяли. В один прекрасный момент растаяло все. Теперь я находился в сплошном тумане.
И тут мне наконец стало не по себе.
Меня окружал подвижный сумрак, нереальный, как компьютерная 3D-модель. Мозг категорически я отказывался воспринимать увиденное и схватывал только какие-то отдельные образы, явно не справляясь с их опознанием.
Я сделал над собой усилие и шагнул. Чтобы это сделать, пришлось вспомнить, где у меня нога. И послать туда приказ. Вокруг ничего не изменилось. Шагал не шагал — без разницы. Все равно что я лежал бы в кровати и представлял, что иду. Я бросил бесполезное занятие и решил осмотреться.
И обнаружил, что я тут не один.
Вокруг витали тени. Я явственно ощущал их внимание. Осторожное, даже трусливое — словно какие-то мелкие зверьки следили за мной, в любой момент готовые удрать и спрятаться. Я попытался рассмотреть их, но они мгновенно расплывались во все стороны, как мальки на мелководье.
Потом за мной увязался кто-то покрупнее. Но когда я повернулся и попытался разглядеть его, он подло растворился в воздухе.
— Не хочешь, как хочешь, — буркнул я, демонстративно отвернулся и встретился взглядом с призраком — высокомерного вида старухой, похожей на завуча на пенсии. Смотрела она на меня крайне неодобрительно. Кривя губы, старуха пробормотала нечто вроде «чтоб ты сдох» (ее голос показался мне знакомым), после чего сразу исчезла.
Вместе с ней исчезли и «мальки». Несколько секунд в зеленом тумане было безгранично тихо. Вдруг по земле пробежала легкая дрожь, неприятно отозвалась в костях. За спиной послышалось странное скрипучее шелестение. Потом сквозь меня прокатилась словно волна холода, и я ощутил на себе тяжелый, недобрый взгляд.
Мне невероятно захотелось спрятаться, как тем малькам. И я рефлекторно поступил как в детстве — зажал ладонью змеиный глаз. Да еще и зажмурил его.
И в тот же миг словно вынырнул из мутного моря на поверхность.
Я вздохнул так жадно, будто в самом деле тонул. Оказалось — я зачем-то свернул из проходного двора в один из безлюдных боковых тупиков и стоял, опираясь о бетонный забор и качаясь, словно пьяница. Ноги и руки онемели, кончики ушей горели от холода.
«Вроде почти не пил, — подивился я своему состоянию. — Может, отравился в той тошниловке? А что, вполне возможно! Только бы до дому доползти! Не хватало еще потерять тут сознание и замерзнуть насмерть… почти в апреле!»
Я оттолкнулся от забора и пошел, ступая по тротуару осторожно, как по болоту. Меня шатало; я то и дело опирался о забор и с ужасом думал, как пойду дальше, когда он кончится. Змеиный глаз я так и зажимал ладонью. Но он жил своей жизнью и пытался видеть то, что мне, человеку, явно не предназначалось. Вторым, нормальным глазом я наблюдал пустые проходные дворы, горящие окна домов, кусты, заснеженные автомобили… Но стоило на миг ослабить контроль, как я снова нырял в мутное море враждебных теней.
А тот, с тяжелым взглядом, все не отставал. То крался сзади, как тигр в камышах… То медленно проплывал снизу, как акула под надувной лодкой… То тяжело пролетал надо мной, словно вражеский цеппелин.
В конце концов я понял, что больше не могу, и остановился, опираясь плечом на фонарный столб. Закрыл ладонью левый глаз, подождал, пока пройдет тошнота.
Я смертельно устал. Даже непонятно, почему я так устал. Но не чувствовал больше ни страха, ни уныния. Только усталость и раздражение. Хотелось избавиться от этого. Прямо сейчас.
Я развернулся, открыл змеиный глаз и рявкнул:
— Ну, чего тебе?!
Прямо на меня смотрели такие же, как у меня, ядовито-желтые глаза. Две штуки.
Теперь-то я знаю, как правильно обращаться с сущностями из иных миров.
Самая лучшая приманка для них — это страх. Он прямо-таки прокладывает им дорогу и одновременно служит маяком: «Сюда, сюда, птичка! Тут много вкусного!» Ну а самая лучшая от них защита — не верить в их существование. Но это был не мой вариант. Ибо я материалист-эмпирик и всегда верю своим глазам — даже если они видят то, чего в природе быть не может. Многие же вообще не способны увидеть то, во что не верят. И это, между прочим, никакая не магия — чистая психология.
Увидев тварь из чужого мира, я сразу поверил в ее реальность и, что хуже всего — сам к ней обратился. Вот верно предки говорили — не заговаривай с нечистью, особенно первым! Я же чувствовал, что существо, преследующее меня, опасно! Не надо было мне смотреть на него. И уж тем более с ним говорить.
Потому что, если до того оно тащилось за мной, так же смутно чуя меня, как я его, — то теперь мы встретились лицом к лицу. Точнее, оно узрело меня прямо перед собой, как на тарелочке, и страшно обрадовалось. Я прямо-таки почувствовал приятную пустоту в его брюхе, готовую принять легкий ужин в моем лице.
Ну а я… обратившись к нему, я как бы сделал шаг навстречу. И соответственно, на шаг удалился от моего собственного мира. И стал на порядок уязвимее. Зато (если это можно считать утешением) я гораздо лучше стал видеть этот туманный мир, чем бы он ни был. Мелькание зеленоватых теней сменилось слегка размытыми, но вполне узнаваемыми очертаниями длинного белого туловища. Желтые глаза, полная зубов пасть, раздвоенный язык… Передо мной был огромный змей. Именно такой, каким я себя представлял, когда смотрелся утром в зеркало, размышляя о своих дальнейших жизненных перспективах.
