Там меня встретила гулкая тишина. Я прислушался — нет, стука шагов не было! Но Ники не могла спуститься на пять этажей за несколько секунд…
— Ники! — крикнул я.
Мне отозвалось только эхо.
Я перегнулся через перила и прислушался.
Если Ники не затаилась, значит, ее нет в парадной.
Я спустился на пролет вниз и застыл на полушаге. На четвертом этаже было распахнуто окно. Рама едва слышно поскрипывала. Я вскочил на подоконник, высунулся наружу так далеко, как только мог, но никого не увидел.
Ну и куда она девалась? Улетела, что ли?
— Ты чего… чего задумал, охламон?!
Я обернулся — ну конечно, соседская бабка, куда же без нее! Ее ужас при виде меня, стоящего на подоконнике, был таким неподдельным, что я не удержался и провыл:
— Жизнь мне немила! Прощайте навек!
И уставился на нее безумным взглядом, покачиваясь в оконном проеме.
Вдруг в парадной мигнул и погас свет.
А через миг из темноты донесся бабкин вопль и звук захлопнутой двери.
Я спрыгнул с подоконника, посмеиваясь, и пошел домой.
Теперь-то бабка небось будет посмирнее!
Правда, я так и не понял, чего она так испугалась.
Глава 11
Собеседование
Вечером в четверг выдалась погода, какая бывает в Питере пару раз в год. С утра дул упорный восточный ветер, железной метлой выметая за море всю слякоть, серость и грязь, все дождевые и снеговые тучи. К вечеру по небу разлилась прозрачная, сияющая, сапфировая синева. Ее отблеск падал на весь город, оставляя ощущение абсолютной чистоты. Как будто наступила странная, космическая весна. Чуть подморозило — точнее, подсушило. Воздух был прозрачным, как в горах. Уходя из института, я понял, что впервые за долгие месяцы иду с работы не в темноте.
Когда начало смеркаться, я вытащил из кармана купленную в «Детском мире» пиратскую нашлепку на резинке — черную, с черепом и костями, — и надел на левый глаз. Это было куда удобнее, чем ходить, зажав глаз ладонью. И действовало не хуже. Возникла шальная мысль заглянуть в ирландский паб, попугать бармена. Жаль, что он не мог увидеть то, что под повязкой.
А там было чем полюбоваться. Трансформация глаза продолжалась. За два дня изменилось веко и бровь. Выпали ресницы, вместо них выросли короткие шипы, которые стучали друг о друга, когда я моргал. Кстати, теперь я мог бы выиграть мировой чемпионат по игре в гляделки: я обнаружил, что могу держать желтый глаз открытым сколько угодно. Белесая чешуя расползлась на висок, бровь и верхнюю часть щеки. Превращение в змею шло полным ходом.
Чем ближе я подходил к метро, тем сильнее волновался. Представлялся наряд милиции, сидящий в пабе в круглосуточной засаде по мою душу. Но в основном я думал о Греге. Кто он, этот крутой мэн? И главное, сможет ли он мне помочь? Я слегка опасался этой встречи и заранее был к нему не расположен.
Но больше всего я боялся, что он окажется пустышкой.
«Надоело, — устало подумал я, переходя улицу. — Просто посмотрю на него. Или сразу спрошу в лоб — может он вылечить мне глаз или нет? Если начнет изворачиваться и нагонять тумана, пошлю его подальше и уйду».
Метров за пятьдесят я заметил в толпе Ники. Она махала мне рукой. Рядом с ней стоял какой-то мужчина. Меня бросило в жар.
— Леша, привет! — воскликнула она и тут же принялась хихикать. — Ты что, решил в пиратов поиграть?
Ее спутник посмотрел на меня со скептическим выражением лица.
— Это и есть твой приятель? — спросил он Ники, протягивая мне руку. — Добрый вечер. Мне сказали, у тебя возникли проблемы со зрением.
— Зрение — для идиотов, — мрачно ответил я. — Я легко обхожусь эхолокацией.
— Сними-ка нашлепку. Так. Быстро надеть обратно. Да, с этим надо что-то делать. Вероника, нам бы найти укромный уголок где-нибудь поблизости…
Она пожала плечами.
— Могильник. Туда сейчас никто не сунется.
— Точно. Пошли.
Пока мы огибали метро, пробираясь сквозь толпу, я искоса разглядывал Грега, пытаясь составить о нем впечатление. На шарлатана, равно как и на супермена или великого мага, он не походил. Худощавый мужчина лет сорока, неопределенно-восточной внешности, пепельноволосый и темноглазый. В отличие от Валенка, в нем на первый взгляд не было ничего необыкновенного, вызывающего или экстравагантного (я даже испытал легкое разочарование). В общем-то, единственной его яркой чертой был странный контраст почти белых волос и совсем темных глаз. И еще — в нем ощущалась уверенность в себе, ровная и доброжелательная, без всяких понтов. Ну, примерно как у врача. Я подумал, что он мне, пожалуй, симпатичен.
Быстро темнело. Небо стало цвета индиго; с каждой минутой в нем загорались новые звезды. Лужи затянуло пленкой льда. Мы прошли вдоль торговой зоны у метро, миновали троллейбусный парк, автозаправку. Людей становилось все меньше, фонари попадались все реже. Вдруг в лицо мне дунул сильный холодный ветер: мы вышли на открытое пространство.
Это была полоса отчуждения шириной метров в пятьсот, оставленная между двумя кварталами новостроек по причине того, что там проходила ЛЭП. Вышки стояли в два ряда, неся гроздья проводов, а между ними шелестел мертвый обледеневший бурьян. Грег повел нас по одному ему видимой тропинке, лавируя среди сухого чертополоха. Вскоре впереди показалось что-то темное, закрывающее небо. Оказалось, что это высокий земляной холм — не то курган, не то бункер старинного бомбоубежища. Мы по очереди взобрались наверх.
Сверху холм был увенчан четырехугольной бетонной плитой. Вдалеке, куда ни глянь, светились окна новостроек. Странный холм и его окрестности были единственным черным пятном в кольце огней. Провода над нашими головами басовито гудели на ветру, и казалось, будто это металлическое гудение издает текущее по ним электричество.
Грег сунул руки в карманы и огляделся.
— Отлично, — сказал он. — Тут нам никто не помешает.
— Вы уверены, что это самое лучшее место для лечения? — с сомнением спросил я.
Курган выглядел весьма некомфортабельно, даже если не брать в расчет ветер и холод. Одинокая возвышенность, которая просматривается со всех сторон, и мы торчим на ее верхушке.
По земле пробежала дрожь. Я бросил взгляд под ноги. Кажется, бетонная плита чуть содрогалась. Дрожь нарастала и затихала, словно где-то внизу проезжал поезд метро. Мне показалось, что я слышу далекий рокот под землей.
— Что это за шум? — спросил я.
Грег поморщился.
— Не обращай внима…
Под землей вдруг загрохотало так громко, словно поезд собирался выехать на поверхность прямо под нашими ногами. Холм вздрогнул. Воздух странно зарябил. Левый глаз сильно зачесался. Я сдвинул нашлепку, почесал глаз и почему-то подумал о Валенке.
