…Они попросили напиться, и старик принес им воды. Новенькое
пластиковое ведерко, полное до краев прозрачной воды. Но они с Вильчуром
служили тут уже второй год, навидались всякого, и Сварог, коверкая чужой язык и
помогая себе жестами, предложил: сам, мол, сначала отпей. По старшинству.
Старик обеими руками поднял ведерко к лицу, непроницаемому, отрешенному,
восточно-загадочному, но в глазах, должно быть, мелькнуло что-то, потому что
Вильчур, ухватив за руку одного из стоявших тут же стариковых внучат, другой
перехватил ведерко, мотнул старику головой: нет, пусть-ка он…
И тогда старик, не меняясь в лице, но наверняка предвидя
дальнейшее, выплеснул воду на пыльную каменистую землю. Все было ясно, как
перпендикуляр, и Вильчур, не снимая автомата с плеча, выпустил короткую
очередь, «семьдесят четвертый» зло тявкнул, подпрыгнув на ремне, и старик
медленно опустился прямо на темное влажное пятно, бачата брызнули во все
стороны, а в деревне была засада, конечно…
Этот случай как раз и напомнило Сварогу лицо доктора
Молитори. Он молча ждал, не отводя взгляда. Доктор произнес вежливо, но твердо,
чеканя слова:
– Боюсь, что ошибаетесь именно вы, милорд. Вы – лорд
Сварог, граф Гэйр. У вас есть замок и все прочее, приличествующее человеку
вашего сословия и принадлежащее именно вам. Вам отведено соответствующее место
в обществе. Разумеется, сами вы вправе считать себя кем угодно, это,
собственно, ваше личное дело. Не следует лишь делиться этими мыслями с кем бы
то ни было. Ради вашего же блага в первую очередь. Вы – лорд Сварог, граф Гэйр.
И вы останетесь им навсегда, так как некие процессы необратимы и возврата в
какое-либо иное состояние быть не может. Нравится вам это или нет. Нравится мне
это или нет. Хотим ли мы с вами этого или нет. Надеюсь, милорд, я выразился
достаточно ясно и все расставил по своим местам?
– Безусловно, – кивнул Сварог. И добавил
преувеличенно вежливо: – Я просто боялся, как бы не случилось какого-нибудь
недоразумения, ошибки, потому и поспешил вас предупредить, как честный человек,
что я вовсе не тот лорд и граф, за которого вам было угодно меня принять…
Он замолчал и остался собой чрезвычайно доволен – никогда бы
не подумал, что умеет так краснобайствовать.
– Ни о каком недоразумении или ошибке не может быть и
речи, – сухо сказал доктор.
– Нравится вам это или нет… – бросил Сварог.
– Совершенно верно. Приватным образом могу вам
признаться, что мне это ничуть не нравится.
– Что именно?
– Очень многое, – отпарировал доктор Молитори
бесстрастно. – Очень многое, знаете ли.
Он отвернулся и склонился в поклоне – в комнату вошли двое.
Прошествовали с величавостью цирковых слонов. Сварогу поневоле захотелось
щелкнуть каблуками – они держались с холодной властностью высоких чинов,
ставшей привычной, как вторая кожа, и представляли, несомненно, армию.
Одинаковые бирюзовые с черным костюмы, одинаково расшитые золотыми дубовыми
листьями. У каждого на левом плече торчит пышный золотой султанчик, похожий на
георгин. Одинаковые мечи в черных ножнах с золотыми накладками-драконами и
эфесами, усыпанными зелеными камнями. Почти одинаковые наборы орденов – только
у того, что с усами, еще и сине-желтый бант на правом плече, приколотый к
рукаву мундира золотой брошью в виде короны. Даже лица одинаковые, холеные и
высокомерные, пожалуй, даже не генеральские – маршальские. Точно, маршальские,
подумал Сварог, вон сколько понатыкано на орденах бриллиантов и прочих
самоцветов, куда там дорогому Леониду Ильичу… У этих даже лампасы золотые, а у
нас Гречко так и не додумался…
Оба золотоносных вельможи разглядывали Сварога с минами
генштабистов, узревших на улице пьяного прапорщика стройбата. Но и с
нескрываемым интересом. Он не знал, как держаться, поэтому стоял «вольно»:
во-первых, они ему не начальство, во-вторых, раз уж он сам лорд и граф…
Тот, что с усами, полуобернулся к доктору:
– Итак?
Сварог ему даже позавидовал: вельможа ухитрился вложить в
коротенькое словечко массу разнообразнейших оттенков и нюансов. Тут тебе и
снисходительное превосходство, и тень барской фамильярности, и многое другое.
Доктор, даром что советник и вице-камергер, являл фигурою неизъяснимое
почтение. Он поклонился еще ниже:
– Милорд, граф Гэйр согласился со мной, что является
лордом и графом…
– Во-от как? – небрежно бросил усатый. – И
это единственное достижение, которым вы можете похвастать после столь долгих и
усердных трудов?
На доктора жалко было смотреть. Сварог, так ничего и не
понявший, тем не менее сделал вывод, что доктор, весьма похоже, потерпел некую
катастрофическую неудачу. Обещал несказанно больше, чем сделал. Даже жаль
вице-камергера, право слово. Сразу голову отрубят или бросят в яму к медведям?
Эти могут, ох могут…
– Высокий герцог, определенные успехи… – лепетал
доктор. – Владение оружием…
– Неужели? – наигранно удивился герцог. –
Столь высокие достижения? Гей!
Сварог, уловив краем глаза быстрое движение, отпрыгнул. Два
субъекта в черном, неведомо когда вошедшие, надвигались на него с обнаженными
мечами, пригибаясь, разведя локти, пошевеливая усами и скаля зубы. Физиономии у
обоих были весьма мерзкими. Сварог нерешительно взялся за меч.
– Вот-вот! – подбодрил усатый. – Ну-ка!
Сварог выхватил меч, как раз вовремя – субъекты в черном
бросились на него, клинки сверкнули у самого лица. Звон стали, хриплое дыхание…
Они хорошо дрались, без дураков, на полном серьезе, но Сварог, что удивительно,
им ничуть не уступал и даже ухитрялся сдерживать обоих. Он вовсе не чувствовал,
будто кто-то им управляет, будто его телом движет неведомая сила. Он делал то,
что умел. И знал, что в состоянии убить обоих, – вот только сможет ли?
Вместе с обретенным неведомым образом умением он отнюдь не приобрел сноровки
хладнокровно вонзить клинок в живое тело. Так ему убивать не приходилось. Да и
комната была самая мирная.
– Убивать не обязательно! – словно прочитав его
мысли, командным тоном крикнул усатый герцог. – Кончайте схватку, как
хотите, только – не убивать! Ну!
Сварог поднажал – и один меч улетел в угол, а его владелец,
зажав ладонью глубокую царапину на плече, нанесенную концом клинка, исчез за
дверью. Со вторым Сварог решил не торопиться. Ему вдруг стало любопытно
посмотреть на собственное, вновь обретенное мастерство, определить, насколько
он теперь знатный фехтовальщик. Или, если не врать самому себе, захотелось
наиграться, как пацану, которому подарили вожделенную деревянную сабельку и
сразу стало невтерпеж откладывать игрища, остро приспичило намахаться ею прямо
вот сейчас.
Рука и меч в ней отражали незамысловатые выпады субъекта
номер два. Субъект явно переводил дух, присматривался и готовил какое-то
фехтовальное коварство. «Конечно, высматривает слабое место моей защиты.
Правильная, здоровая тактика единоборства. Ну-ка, ну-ка, покажи, где у меня
слабина, с чем неведомые учителя недоработали». И супротивник Сварога не
замедлил показать.
